— А тебе приходилось терять свое достоинство?
Он не ответил.
— И как ты это пережил?
— Ты считаешь, что я это уже пережил?
— Значит, тебе приходилось страдать? Как это?
08
Приходилось ли ему страдать? Да. И это страдание было сладостным. И пусть по прошествии некоторого времени вспоминать это было смешно и грустно, но в тот самый момент… Да полно. А любил ли он вообще в этой жизни? Терял ли он разум или он играл даже с самим собой? Он уже не раз задавался этим вопросом и часто, закрыв глаза, как бы проигрывал одним пальцем основную тему партитуры своих воспоминаний…
С чего все это началось? Сначала были сны. Потом пришли книги. В селе была довольно неплохая библиотека. Он приходил туда вместе с мамой еще малышом, проходил в читальный зал, садился за один из письменных столов и аккуратно листал подшивки журналов «Крокодил». В библиотеке стояла почтительная тишина, пахло бумагой и канцелярским клеем. На столах жили настольные лампы, вырезанные из белого матового камня в виде сидящих горных орлов. Он трогал их холодные крылья и чувствовал, что они зорко следят за каждым его шагом.
Мама промучилась с ним несколько месяцев. В пять лет он начал сносно читать и за неимением лучшего времяпровождения, долгих зимних вечеров и отвратительно работающего примитивного телевизора, пристрастился к чтению. За год или за два он прочитал все сказки, несколько рыцарских романов, переключился на фантастику и приключения. Он проглатывал толстые альманахи «На суше и на море», книги из серии «Эврика», какие-то учебники и справочники, и, обнаружив интересную книгу, разыскивал все прочие произведения этого же автора. Конечно, не последним движущим чувством маленького человека было тщеславное желание блеснуть знаниями перед одноклассниками, но главным всегда оставалась неистребимая жажда узнавания нового. К тому же, одноклассникам не было особого дела до его начитанности. Но книги сделали свое дело. Он навсегда стал человеком, сведущим понемногу, но почти обо всем. И еще. Он заболел той странной, но прекрасной болезнью, которую через много лет сам назовет страстью творения. Пусть он не сразу научился чувствовать. Пусть в начале своей жизни он стал максималистом и идеалистом. Кто этого избежал? Потом это пройдет. Пусть и через много лет. Естественно через некоторые страдания. Как говорят на востоке, человек — это стакан с водой, чтобы наполнить его новым содержанием, сначала нужно вылить то, что есть. Представьте, сколько времени и мучений требуется, чтобы заменить содержимое, не выливая, но разбавляя прежнее? И кто знает, до какой концентрации жизнь развела в нем его книжное содержание? А ведь в книгах писалось еще и о любви….
В книгах писалось еще и о любви. И эти сладкие страницы вкупе с периодом мальчишеского созревания и естественного интереса к противоположному полу, видимо, и послужили началом той великой игры, выиграть в которую, ему было не суждено, как и каждому играющему с судьбой. Он начал придумывать себе жизнь. Вечерами, боясь заснуть, он, накрывшись с головой одеялом, фантазировал, представлял себя в немыслимых ситуациях, удовлетворяя самые дикие мальчишеские похоти. Но, может быть, судьба берегла его? В то время, когда он рассматривал своих одноклассниц и всех остальных знакомых девочек, близких ему по возрасту, намереваясь влюбиться в самую достойную, любовь пришла к нему, не спросясь.
Эта любовь… Она была особенной. Она не повторилась никогда, да и не могла повториться, как не мог повториться он сам, маленький и наивный. Она была старше его года на четыре… Для детей это вечность. Сейчас, по прошествии четверти века, он смог вспомнить только несколько эпизодов из их общения, но лицо ее не сможет забыть никогда. Он учился во втором или третьем классе, их привели на утренник из начальной в среднюю школу в тот самый монастырь. Намечалась какая-то программа, эта девочка была председателем совета дружины пионеров, готовящих представление для самых маленьких, она выбежала в коридор, наткнулась на него, растерянного робкого несмышленыша, и попросила октябрятский значок, который ей был нужен на сцене. Бог его знает, о чем было это представление. Все это время он сидел, стесняясь своей голой школьной формы. Ему казалось, что все видят, что у него нет значка. Когда все закончилось, он долго стоял у дверей пионерской комнаты, не в силах зайти и попросить свой значок, она вышла оттуда через вечность, раскрасневшаяся, в красном галстуке, протянула его знак отличия и сказала: «спасибо». Это было в первый раз. Это было в первый раз и последний, когда он запомнил ее еще подростком. Открытый лоб. Чуть вздернутый носик. Нежные губы, которым, как он сейчас понимает, могла бы позавидовать иная кинозвезда, светлые кудряшки волос… После этого он изредка встречал ее, но, занятый своими ребячьими делами, просто пробегал мимо, вздрагивая от тепла, наполняющего грудь, не зная еще, что семечко в его душе уже набухло и скоро даст росток.
Прошел еще год и еще один. Он уехал вместе с мамой из этого села, но в последний год вместе со своими сверстниками попал в летний поход, который организовал их учитель математики. Поход этот был бесцельным, как и большинство подобных походов. Через леса и речки в сторону старинной усадьбы, но не до конца, а насколько хватит сил. В этом походе участвовала и она. Это был второй раз, когда он столкнулся с ней. Она уже стала взрослой девушкой, кажется, даже училась в последнем классе. Он превратился в подростка с разодранным носом, у которого от ее близости наступил стойкий столбняк в виде отсутствия способности к членораздельной речи и повышенной активности в добывании дров для костра, мытье посуды и прочих трудовых
