На мгновение я возненавидел отца за то, что он оказался так слаб и не сумел продержаться до моего возвращения, но он ведь был не виноват. Просто такова жизнь. Жизнь — дерьмо.
Я вздохнул, но горло перехватило. Глаза зачесались, но я не желал плакать. «Будь мужиком, Гаррет».
Я сгорбился, пытаясь вдохнуть, и задержал дыхание, пока в груди не начало гореть. А потом еще немного. Я покажу своему телу, кто тут главный. Когда я наконец выдохнул, перед глазами плыло.
Я уставился в металлический пол.
«Дыши».
Сталь, которой, вполне возможно, касались руки отца на городском заводе. Сталь, изготовленная той же промышленностью, которая его убила.
«Дыши».
Вот, что такое станции — холодные могилы. Бесполезные памятники людям, которые умерли, пока их строили.
«Дыши».
Напоминающий дышать голос в голове принадлежал мне, не Кэму. Мне вдруг ужасно захотелось его услышать. «Все еще с тобой», — сказал он перед моим уходом, и где он сейчас? Он так мне нужен. А потом я возненавидел себя за такие мысли, потому что это ведь я должен за ним присматривать, а не наоборот.
Я встал. К этому времени мои руки уже дрожали, так что я спрятал их в карманы. Может, и хорошо, что его нет поблизости.
«ЭлТи? ЭлТи?»
Ничего.
«Это все расстояние, — сказал я себе, — или он отвлекся, или я», — но мне вдруг стало плохо. Я пошатнулся, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Желудок скрутило, а во рту выступила вязкая слюна, как будто меня вот-вот вырвет. И мозг медика подсказывал, что это не мои симптомы. Черт. Это Кэм.
— Гаррет? — позвал меня Картер, выглянув из-под подушки, но я побежал прочь из казармы.
В горле пересохло, в груди болело. «В моей или его? В моей или его?»
Теперь в коридоре была толкучка. Парни шли к эвакуационным пунктам на внешнем кольце. За последние несколько дней они проделывали это уже столько раз, что и не думали торопиться. Даже завывания сирены больше не могли их расшевелить.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
— Пошли с дороги! — Я попытался прорваться между парой парней, распихивая их локтями.
— Что за нах? — Мерзкая рожа повернулась и растянулась в ухмылке. — Гаррет?
Уэйд. Просто здорово.
Я отшатнулся. Сердце заколотилось быстрее. Теперь ныло все внутри.
— С дороги, Уэйд.
— Куда-то спешишь, Гаррет? — протянул тот и, сощурившись, двинулся на меня. Он все еще хромал. И будет до самой смерти.
— Взбирался на стенку в последнее время? — поинтересовался я, борясь с желанием проверить, нет ли кого в коридоре у меня за спиной. «Никогда не вступайте в бой с противником без стратегии отступления», — учили нас на занятиях, но папа всегда говорил, что нельзя поворачиваться спиной к дикому псу.
Лицо Уэйда скривилось, став еще уродливее.
— Иди на хер, Гаррет! — А потом он сообразил, что сказал, и расхохотался над собственной шуткой.
— Свали с дороги, Уэйд, — повторил я. — У меня нет времени на это дерьмо.
Как и у Уэйда; просто он был слишком тупым, чтобы понять, какие у него будут проблемы, если он не явится к эвакуационному пункту через несколько минут.
Уауауауауауауа.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
Я больше не был тем испуганным ребенком, что и три года назад. Я был такого же роста, что и Уэйд. Конечно, по комплекции он больше походил на говнолет — даже не шкаф — но я за эти дни не раз вспоминал свое дворовое прошлое, и злости во мне было через край. Особенно сегодня, особенно сейчас. Готов поспорить, что завалил бы его, и боже, как было бы здорово разбить этому мудиле физиономию.
— Ну же, давай, — предложил я.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога. Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам».
Я глубоко вздохнул. В груди ныло, но сейчас я держался на адреналине. Я больше не был хнычущим мальчишкой, которого помнил Уэйд. Даже если бы я не смог пробиться сквозь него к Кэму, я сделал бы Уэйду очень больно за то, что он меня остановил. Мне почти хотелось, чтобы он избил меня до полусмерти, чтобы мне тоже стало больно. Может, я хотел почувствовать во рту вкус своей крови, чтобы вспомнить, что все еще жив. Все еще жив, тогда как отец мертв уже пять недель.
Я злился. Злость была понятна. Злость мне нравилась.
— Ну, — прорычал я. — Валяй! Действуй или слабо?!
Должно быть, он угадал во мне незамутненное бешенство, потому что Уэйд сделал то, чего я никогда не наблюдал раньше. Шагнул в сторону.
— Да иди ты, Гаррет, — усмехнулся он.
Но я уже пробежал мимо, стук подошв о металлический пол разносился эхом по коридору, словно биение сердца. Я завернул за угол и помчался к лифту.
«Только бы не пришлось ждать. Только бы не пришлось».
Двери уже были открыты. Я нажал на кнопку и прислонился к стене. Каждый вдох ножом резал легкие, и вовсе не от бега. Мое сердце билось слишком часто. Должно быть, давление тоже взлетело до небес. Я чувствовал шум крови, слышал его, словно рев океана. И, казалось, через минуту я в нем захлебнусь.
Затрещала рация:
— Гаррет? Гаррет?
Я дрожащими руками потянулся к ней.
— Скоро буду, Док!
Когда двери разъехались, охранник уже ждал. Схватив меня за руку, он выдернул меня из лифта, и мы вместе понеслись по коридору.
Сирена все не затыкалась.
«Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».
— Брэйди! Скорее! — крикнул Док в рацию.
Я скинул с себя руку охранника и прорвался мимо капитана Луткаса в комнату.
У меня сердце остановилось, когда я увидел Кэма. Он лежал на кровати. И не двигался. Док стоял рядом с ним на коленях, лепя электроды дефибриллятора к его груди. Крис Варро, сидя на корточках, сжимал безвольную руку Кэма.
Майор Дьюрек стоял у окна и с мрачным выражением лица наблюдал за ними. Мне стало интересно, считает ли он все еще, что Кэм ломает комедию.
— Пульса нет, — сказал Крис Варро.
И какого черта я так обрадовался, что он все же не просто решил подержать Кэма за руку?
Я отпихнул Криса с дороги, не удержавшись, еще и заехал ему локтем.
Док включил дефибриллятор.
— Руки!
— Выключите! — Я накрыл ладонями грудь Кэма, прежде чем Док успел возразить.
Док вырубил дефибриллятор, но электроды оставил. Он перехватил мой взгляд, и я понял, что он думает о том, что и я: сколько раз потребуется, чтобы мои прикосновения перестали работать? Может, хватит и этого?
Я не чувствовал знакомого электрического покалывания там, где касался его груди, и меня охватила паника.
— ЭлТи? — позвал я.
Его глаза были закрыты, но он не мертв. Он не мог умереть.
— ЭлТи? — Я провел ладонью по его ребрам. — Кэм?
Док встревоженно посмотрел на меня из-под лохматых бровей.
— Брэйди?
У меня пересохло во рту.
— Я ничего не чувствую.
— Ладно, — сказал Док. — Тогда начнем дефибрилляцию.
Я вскинул голову:
— Нет. Я его батарейка.
Это было единственное, что я точно знал. Знал, когда мы вырезали его из капсулы, и знал сейчас. Я закрыл глаза и вздохнул. Прижал обе руки к его сердцу, растопырив пальцы. Я почувствую биение через секунду. Почувствую. Потому что этот день не станет днем, когда я всех потерял.
Часть меня задавалась вопросом, как долго они позволят мне оставаться здесь, если мои прикосновения не оживят его. Пока он не остынет? О Господи, нет. Не сегодня.
«Брэйди?»
Я услышал его голос у себя в голове, прежде чем ощутил стук.
«Кэм?»
Его ресницы задрожали, но глаза оставались закрытыми.
«Что случилось?»
— Не знаю, — отозвался я. В горле першило. «Я вернулся, как только смог».
Его сердце под моими пальцами стучало все сильнее.
