— Двадцать минут под моим командованием.
Я вздохнул, представив, как он заставляет меня есть. Как прозаично — его прикосновения обещали куда больше.
— Я не голоден.
— Проголодаешься. Потом.
Черт. Может, и правда согласиться? Мой подрагивающий член точно не возражал.
— Я не собираюсь отжиматься по твоему приказу, ЭлТи, — пробормотал я. «Скажи. Скажи, чего ты хочешь».
— Двадцать минут, — произнес он так тихо, что я с трудом расслышал. — Ты мой на двадцать минут. И больше я ничего добавлять не буду.
Думал он то же самое, козел. Он куда лучше меня прятал свои мысли. Четыре года практики — куда деваться.
— Один вопрос — я смогу кончить?
Теплое дыхание коснулось моего затылка.
— Нет, пока я не разрешу.
Черт. Я сглотнул.
— Хорошо.
— Хорошо, а дальше?
У меня встал.
— Сэр.
Он отодвинулся.
Я перекатился на спину и хмуро посмотрел на него, чтобы скрыть нервозность.
— И что теперь?
Он поднялся.
— Повежливее, солдат.
Я поискал в его лице улыбку, но ничего не нашел. Да, выглядел он вполне соответственно — точь-в-точь как те офицеры, которые не узнали бы чувства юмора, даже если бы споткнулись об него. Хотя нет, не просто соответственно, он выглядел властным. Боже. Присутствие начальства никогда не вызывало у меня эрекции, но, видимо, я созрел, хотя мозг все еще не поспевал за членом.
— Встать, — бросил Кэм и, не дав мне времени пошевелиться, прикрикнул: — Встать, рядовой, быстро! Не заставляй меня повторять!
Звучало так по-настоящему — хотя он же и есть настоящий, — что я автоматически среагировал как и положено скромному рядовому. Вскочил с постели и покраснел.
— Да, сэр. Простите, сэр.
Взгляд Кэма равнодушно прошелся по мне.
— Раздеться.
А вот этому приказу я был только рад подчиниться. Хотя мне хватило мозгов не улыбаться, потому что я не знал, какие правила у нашей игры. Стащив через голову футболку, я спустил штаны и трусы. Почему-то так я почувствовал себя не просто обнаженным, но уязвимым и нервно взглянул на Кэма.
— Смотреть перед собой. — Я услышал звук движения — он обошел меня кругом, а потом завел мои руки за спину. Плечи после Луткаса ныли, так что я напрягся, но Кэм осторожно связал чем-то мои запястья. Чем-то шершавым на ощупь. Носком?
«Серьезно? После твоих приятелей из разведки, думаешь, нам стоит заняться связыванием?»
— Отставить посторонние мысли, рядовой, — бросил Кэм. Он нацепил мою футболку мне на голову, скрутил жгутом и поправил так, чтобы она плотно прилегала к глазам, оставляя нос и рот открытыми.
Ну, по крайней мере Луткас мне глаз не завязывал. Я попытался поискать в происходящем смешное, но не смог. Мне не нравилось быть таким — голым, связанным, не видеть и не знать, что будет дальше. Не нравилось быть беспомощным. И этот мудак это знал. Я открыл рот, чтобы сказать, что он победил, но не успел.
— Шестнадцать минут.
Я сглотнул. Хорошо. Я выдержу. Упрямства мне хватит. А потом до меня дошло, что Кэм скорее всего на это и рассчитывал. Какого черта он задумал? Я глубоко вздохнул и задержал воздух.
«Без истерик. Без истерик».
— Да, Гаррет. Только без истерик. — Низкий насмешливый голос прозвучал очень близко от моего уха. Он сказал это, словно бросил вызов. Он знал все мои больные места.
Я задержал дыхание, пока легкие не начали гореть, а потом еще немного. Мне нужно было что-нибудь, чтобы отвлечься и не думать. Я не знал, отчего так нервничаю.
Ради бога, он связал мне руки носком! Носком! Нет ничего страшного в носке. Только когда я наконец выдохнул, вздох больше походил на всхлип.
Он ко мне не прикасался. Почему он ко мне не прикасается? Он вообще здесь? Я слепо мотнул головой.
— Перед собой. — Он оказался за моей спиной.
Звук его голоса меня успокоил, и какой-то части меня это совсем не понравилось. А другая часть уверяла, что все будет хорошо, раз он еще здесь. Раз не ушел. Но мне это не нравилось. Не нравилось, что я ничего не контролирую. Не нравилось, как это меня возбуждает, каким делает жалким и жаждущим.
Мне было одиннадцать, когда Линда впервые обозвала меня хнычущим педиком. В то время я думал, что она попала в точку только в том, что касалось «хныканья». Может, она была не такой тупой, как казалась. Иисусе, она бы, наверное, надо мной сейчас посмеялась.
Я не замечал, что мое дыхание стало быстрым и поверхностным, пока Кэм не положил руку мне на спину между лопатками.
— Расправить плечи. Грудь вперед. Ты ведь здесь не первый день, а, солдат?
Я сглотнул и отвел плечи назад, как можно дальше.
— Нет, сэр.
Это игра. Просто игра. На самом деле он не может так со мной. Только не так. Хотя происходящее казалось реальным, и я хотел, чтобы так и было. Хотел, чтобы Кэм забрал контроль, сказал мне, что делать, а потом похвалил меня за то, что я все делаю правильно. Я хотел этого и ненавидел это. А больше всего мне хотелось сейчас заплакать, и я не знал отчего. Горло ныло, словно в нем стояли слезы. Все тело было напряжено.
Секунды складывались в минуты, но я уже потерял счет. Я все потерял, стоя здесь со стянутыми носком запястьями и футболкой на глазах. Связанный, ослепший, я превратился просто в комок нервов и бешено стучащее сердце, которые умоляли о том, чтобы хоть что-нибудь произошло. Мой член был твердым как камень, пульсировал и истекал смазкой. Я стал клубком противоречивых ощущений. Сознание цеплялось только за Кэма. Мне нужно было, чтобы он еще потрогал меня, заговорил со мной, как-то убедил, что он еще здесь.
Я уронил голову на грудь.
— Голову прямо.
Я вздернул подбородок. Ладно. Я смогу. Нужно просто продержаться до истечения времени. Нужно не дать себе совсем сойти с ума.
— Я предупреждал, что не люблю повторять дважды. — Его голос прозвучал совсем рядом с моим ухом, и я отдернулся. — Ты даже не можешь спокойно постоять на месте. Наверное, не стоило ждать большего от какого-то жалкого куска мусора из Копы.
Я стиснул зубы и нахмурился.
— Хочешь что-то сказать, солдат?
— Нет, сэр, — процедил я. «Попивающий латте педик. Ханжи и святоши. Лицемеры — все они до одного. Спасем деревья. Спасем океаны. Спасем климат. Спасем нас от себя, но никому нет дела до спасения маленьких детей каких-то нищих беженцев. Черт, надеюсь, Безликие прикончат этих уродов первыми».
Дыхание перехватило. Вся моя ярость, моя боль были на месте — только чуть копни. Я и так чувствовал себя абсолютно беспомощным, так зачем я дал Кэму все усугубить? Почему позволил ему называть себя куском мусора? Для этого меня совсем не обязательно связывать и раздевать. Достаточно просто обратиться к кому-нибудь из офицеров на Защитнике или к кому угодно дома.
А потом его ладонь легла мне на грудь, и я содрогнулся всем телом. Мои яйца налились. Кажется, я даже застонал.
— Так все-таки… хочешь что-то сказать, солдат?
— Да, сэр, — ответил я. Его дыхание согрело мои губы. — Пожалуйста, не убирайте руки, сэр.
— Не ты тут главный, рядовой. — Он отстранился. — Двенадцать минут.
Черт, серьезно? Это же настоящая пытка. Я переступил с ноги на ногу.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Гаррет? — Он обошел меня, задев пальцами ягодицы.
Я поморщился под футболкой. Мне нужно было кончить. Член уже всерьез болел, а яйца ныли.
— Нет, сэр!
Его ладони легли на мои бедра, и он прижался ко мне. Возбужденный член уткнулся мне в зад, и я вздрогнул. От шершавого прикосновения молнии и ощущения жара его тела сердце понеслось вскачь. Я с трудом удержался, чтобы не толкнуться ему навстречу. Кэм положил подбородок мне на плечо.
— Ты очень плохо себя ведешь, Гаррет.
Лучше плохо, чем никак.
— Ты не уважаешь вышестоящих, — продолжил Кэм.
Я закусил губу. Твою мать. Я сейчас кончу только оттого, что Кэм мягко трется об меня и между нами потрескивают электрические искры.
