Может, он думал, что я должен плакать. Может, он не понимал, что за парень плачет, когда капитан Луткас впивается пальцами в болевые точки, но не делает этого, узнав о смерти отца. Но я никогда не был таким уж сложным человеком. Физическая боль вызывала физическую реакцию. Все остальное — не ваше гребаное дело.
— Можешь отпустить меня, — сказал я, не в силах встретиться с ним взглядом.
— Может, я не хочу.
— Как хочешь. — Я не стал вырываться.
Интересно, он время засекал? Неловкие секунды растягивались в мучительные минуты. И все это время Кэм заглядывал мне в лицо, а я пялился ему в шею. Я не собирался смотреть ему в глаза. Не то чтобы ему это было так уж нужно. Он знал, что я сгораю от унижения.
Ты вешаешься на парня, а он тебе отказывает. Но не пускает. Какого хрена происходит?
Я закрыл глаза. У нас почти не оставалось времени, и вот так он собирался его провести? Отлично. Как хочет. Какая на хрен разница? Нам всем все равно конец: мне, Кэму, папе и Люси. Всей человеческой расе, хотя не то чтобы мне было дело до большинства из них.
Я мог бы избавить себя от многих страданий, просто вскрыв себе вены после Уэйда. Жаль, я этого не сделал.
— Это ведь неправда.
Я открыл глаза:
— Нет, я бы не стал убивать себя. Но я завидую ублюдкам, которые это делают.
Кэм чуть разжал пальцы.
— Брэйди, ты ведь последние три года держался на одной злости, да?
Что-то в его словах чуть не заставило меня улыбнуться.
— На самом деле гораздо дольше. Гораздо-гораздо дольше.
— И как тебя на столько хватает? — Его голос звучал очень мягко.
— Во вселенной достаточно уродов, ЭлТи.
— Боже, Брэйди, — прошептал он. Сполз с меня, улегшись рядом и притянув меня к себе — у меня не было сил сопротивляться. — Все не обязательно должно быть так. Цепляться за ненависть сложнее, чем ты думаешь. И ты ведь не становишься от этого сильнее.
«Как скажешь».
— Я серьезно. И может, я и попивающий латте педик, но ничто из того, что отталкивает людей, не делает тебя сильнее.
Я вздохнул. От Кэма так приятно пахло. Просто потом и мылом, но это был только его неповторимый запах. Мне будет не хватать его, когда наступит конец.
— Мне все равно, что ты «попивающий латте педик».
— А мне все равно, что ты «безграмотный нищеброд», — сказал он, скользнув губами по моим губам, отчего по спине у меня пробежала дрожь. — Но я не шучу. Тебе нужно дать себе передышку. Нужно подпустить людей поближе.
Я нахмурился:
— Без обид, ЭлТи, но последний, кого я подпустил поближе, это ты, и все с минуты на минуту закончится.
— Да, — пробормотал он, щекотно поцеловав мои ресницы. — И будет больно, но в конце ты станешь вспоминать только хорошее.
— Как с Крисом, — сказал я, прижимаясь губами к его подбородку.
— Как с Крисом, — кивнул он.
— Я так не могу. — У меня внутри все сжалось.
— Почему нет?
Я покачал головой.
— Потому что я даже не могу позаботиться о сестре. Она окажется на улице, и я ничего не могу с этим поделать. — Мой голос прервался, и мне стало за себя противно. — Думаешь, я заслуживаю кого-то после того, что с ней случилось?
— Брэйди, — успокаивающим голосом начал он, прижимая меня крепче. — Ты не виноват. Я знаю, ты сделал все, что мог.
От этих слов меня как ошпарило — снисходительная скотина! — я заехал ему локтем под ребра, чтобы между нами оказалось хоть какое-то расстояние.
— Да пошел ты! Я говорю не о какой-нибудь там собаке, которую надо усыпить! Я говорю о сестре! Она маленький ребенок!
— Твою мать, — прорычал Кэм. — Ты невозможен! Что ты хочешь, чтобы я сказал? Мне жаль? Ну так я тоже в этом не виноват! — Он приподнялся на локте и нервно провел пальцами по волосам. — Я просто хотел, чтобы тебе стало легче, Брэйди!
Я вскочил с кровати. Меня захлестнуло яростью.
— А тебе не приходило в голову, городской мальчик, что ничто во всем космосе не способно это исправить! Да пошел ты!
Я залетел в ванную и захлопнул дверь.
«Валяй, — четко прозвучал в голове его голос. — Беги. У тебя это хорошо получается».
— Отвали! — крикнул я через дверь, сполз на плиточный пол и спрятал лицо в руках. Меня трясло от слез.
К черту его, к черту это, к черту все.
А если оттого что я к нему не прикасаюсь, он вдруг умрет, к черту и это тоже.
Глава шестнадцать
Мы с Кэмом не разговаривали. По крайней мере, вслух. А я изо всех сил старался не обращать внимания на сочувствие, исходившее от него волнами и грозившее меня утопить. Мне было плохо, а он хотел помочь. Ну и в жопу его. Сдалась мне его жалость.
Почти весь следующий день я провалялся в постели, свернувшись на боку, чтобы не подпускать Кэма слишком близко. Плохо уже то, как он клал ладонь на мое плечо, чтобы выровнять сердцебиение, потому что мне чересчур нравились его прикосновения. Я хотел их, нуждался в них, но только без всего прилагающегося к ним дерьма. Если бы он хотел мне отсосать, это меня устроило бы. Если бы трахнуться, тоже. Но он хотел помочь.
Я знал, что веду себя как скотина. Знал, что злюсь, потому что это лучше, чем развалиться на части, и знал, что несправедливо вымещать свою злость на Кэме. Я был достаточно взрослым, чтобы все понимать, но, видимо, во многом оставался упрямым подростком. Брэйди Гаррет ненавидит свою жалкую жизнь, а потому ненавидит всех, кто пытается в нее пролезть. Идиотизм.
— Тебе нужно что-нибудь съесть, Гаррет, — сказал Кэм.
— Брэйди, тебе нужно поесть, — повторил он час спустя.
Я пялился в стену.
Его ладонь скользнула с моего плеча вниз по руке.
— Брэйди, пожалуйста.
— Отвали, ЭлТи.
Я знал, что не стоило мне вчера сдаваться и выходить из ванной. Мысль о том, что нам необходимо прикасаться друг к другу, была отвратительна. Мне было противно, что я так хочу этого. Кэму это было нужно, чтобы оставаться в живых, а какая отмазка у меня? Я просто жалок.
— Мне что, напомнить вам о наших званиях, рядовой Гаррет?
Его холодный голос застал меня врасплох, и я фыркнул:
— Хотел бы на это посмотреть.
Пальцы Кэма легко прошлись по чувствительной коже на моем запястье.
— Съешь что-нибудь. Это приказ.
Я продолжил его игнорировать.
— Я мог бы подать на тебя рапорт, — сказал он.
— Ага, — пробурчал я. — А я с удовольствием рассказал бы кадровому офицеру, как трахал лейтенанта в задницу. Пусть повеселится.
— Ты что, меня шантажируешь, Гаррет? — Его голос звучал ровно, но прикосновения оставались нежными.
Я напрягся, когда его вторая рука скользнула под мою футболку, исследуя узлы мышц.
— У меня будет куда меньше проблем за неподчинение приказу, чем у вас за минет рядовому, сэр.
Я снова напрягся, потому что почувствовал прокатившуюся по его телу волну удовольствия. Брэйди-ехидна ему нравился. И нравилось, как я называю его «сэр», так, что это больше походит на оскорбление.
— Ты под моим командованием и двадцати минут бы не продержался, — сказал он.
Я закрыл глаза — теплая ладонь погладила спину — и почувствовал покалывание электричества.
— Да, бьюсь об заклад, с рядовыми ты был настоящим засранцем.
— Только с теми, которые этого заслуживали.
В нем было что-то, за что мне никак не удавалось зацепиться. Я заставлял себя не двигаться, потому что убеги я или, наоборот, поддайся его прикосновениям, и он понял бы, что победил. Но я не мог прочитать его, не до конца, и это тревожило. Наша близость его возбуждала, но не больше, чем меня. А еще он по-прежнему злился, но за этим чувствовалось что-то еще. Насмешка, что ли? Потому что если он надо мной смеется, я дам ему в морду.
К этому времени он успел задрать мою футболку до самых подмышек, и каждое движение его ладони заставляло меня вздрагивать.
— Так как, вызов принят?
— Какой вызов? — У меня перехватило дыхание.
