стакане воды. Люк подвала задрожал под нашими ногами. Перед каждым клиентом стояли литр вина и стакан. С помощью ножа можно было бы сыграть музыку на бутылках.
Мы сели лицом друг к другу.
Бийар сделал попытку вытащить камамбер. Карман был слишком узкий. Ему пришлось прибегнуть к помощи обеих рук.
Потом, как завсегдатай, он позвал хозяйку:
– Мария!
Это была красивая крестьянка, которая то и дело вытирала руки до локтя. Когда она шла, ее груди колыхались, а монеты звенели в кармане фартука.
– Два поллитра и хлеба.
– Поллитра много для меня, – сказал я, когда было поздно.
– Я плачу… Я плачу.
– Но вы не богаты.
– Один раз могу себе позволить.
У меня не было намерения злоупотреблять добротой моего соседа. Поэтому это
Собака, у которой был только кусок хвоста, пришла облизать мне пальцы. Я ее оттолкнул, но она снова начала с таким упорством, что я покраснел. Ведь пальцы у меня не пахли.
К счастью, подошла хозяйка – горлышки бутылок между пальцами и хлеб подмышкой. Ударом ноги отогнала эту вредную тварь.
Бийар помял камамбер указательным пальцем и разрезал пополам. Он дал мне половину, которая была поменьше.
Мы ели медленно, из-за прозрачной бумаги, которая клеилась к сыру.
Когда Бийар пил, я ему подражал. Из вежливости я следил за тем, чтобы уровень моего вина не опускался быстрей, чем у него.
Я пью редко, так что много мне не понадобилось, чтобы захмелеть. Грязные старики, которые в углу вели беседу, стали мне казаться мудрецами.
Я налил себе остаток вина и, как я и предполагал, в стакане оказалось его не очень много, из-за вогнутого дна бутылки.
Я оперся спиной о стол сзади. В первый раз я посмотрел собеседнику прямо в глаза. Он тоже кончил есть. Чистя языком зубы, он издал звук поцелуя.
Он шарил по карманам в поисках курева. Не колеблясь, я предложил ему сигарету.
Я был склонен рассказать ему свою жизнь и сказать, в порыве откровенности, о том, что мне в нем не нравится.
– Мне кажется, что у вас доброе сердце, господин Бийар, – сказал я, отмечая, что вино изменило мой голос.
– Да, у меня доброе сердце.
– Так мало людей, которые понимают жизнь.
– У меня доброе сердце, – продолжал Бийар, который последовал за своей идеей. – Но нужно быть осторожным, иначе твоей добротой злоупотребят. Знаешь ли, Батон, это из-за дружбы я потерял работу.
Эти слова мне не понравились еще больше, и, чтобы найти точку взаимного согласия, я сменил тему.
– Я был на войне.
Я достал бумажник и показал ему военную книжку с моей фамилией, написанной большими буквами на обложке.
– Я тоже был на войне, – сказал он, в свой черед показывая мне документы.
Он их развернул. Он совал мне в руки свой жетон удостоверения личности, прядь волос, сплющенных от долгого пребывания в бумажнике, свою фотографию в парадной форме рядом с каким-то сервантом, свою фотографию в полевой форме рядом с ведром, и фотографию группы солдат, в центре которой была надпись: 'Ребята 1-го пехотного полка. Не грустите!'
– Видишь этого?
И припечатал свой указательный к голове одного солдата.
– Да, вижу.
– Так вот, он погиб, этот тоже.
Я сделал вид, что меня все это интересует, но ничто мне так не скучно, как бумажники других и эти их фотографии, грязные с обратной стороны. Тем не менее, сколько же я видел их во время войны, этих бумажников и фотографий!
Если бы я не был во хмелю, я бы не развернул мои бумаги. Бийару, наверно, стало скучно.
Так как он продолжал искать в конверте, я испугался, что он мне покажет голых женщин. Я ненавижу эти почтовые открытки. Они только усиливают мое несчастье.
– Я был в Сент-Миэль, – сказал я, чтобы говорить о себе.
Вместо того, чтобы слушать или задавать мне вопросы:
– Я тоже там был.
– Я был ранен и комиссован.
Я показал осколок снаряда, который меня ранил.
– Ты живешь один? – спросил Бийар, складывая свои бумаги.
– Да.
– Одному скучно.
– Еще как!.. Особенно мне, при моей чувствительности… Мне бы понравилась семейная жизнь. Знаете ли, господин Бийар, если бы вы были моим другом, я был бы счастливым человеком. Счастливейшим из людей. Одиночество, нищета мне отвратительны. Я хотел бы иметь друзей, работать, жить, наконец.
– У тебя есть любовница?
– Нет.
– Женщин, однако, хватает.
– Да… но у меня нет денег. Любовница ввела бы меня в расходы. Нужно надевать чистое белье для свиданий.
– Ну, ну, это ты себе рисуешь, что женщины обращают внимания на белье. Естественно, если ты хочешь встречаться с буржуазкой, тогда другое дело. Предоставь это мне, я найду тебе любовницу; она тебя развлечет.
Если, действительно, он найдет мне женщину, молодую и красивую, которая бы меня любила и не обращала внимания на мое белье, почему не принять?
– Найти красивую женщину непросто.
– Не в наше время; моя ради меня бросила своих вздыхателей. Я счастлив с этой девчонкой.
Я бы хотел друга несчастного, бродягу, как я, по отношению к которому у меня не было бы никаких обязательств. Я думал, что Бийар будет этим другом, бедным и хорошим. В этом я ошибся. То и дело он напоминал мне о своей любовнице – что погружало меня в еще большую меланхолию.
– Батон, приходи ко мне завтра после ужина, увидишь малышку. Я живу на улице Жи-ле-Кер, отель Канталь.
Я согласился, потому что не осмелился отказаться. Я чувствовал, что у меня никогда не хватит смелости пойти в гости к счастливым людям.
Значит, мои отношения так и будут всегда заканчиваться смехотворным
