'… Видите? Он бежит прямо…на меня. Вот, упал! Нога ему нужна так же, как и мне, и вам! Но поставить точку может только выстрел в голову! Вот! Видите? Возможно, вас будет останавливать ваше гуманное мировоззрение цивилизованного человека. Например, вам будет сложно выстрелить в женщину, или в знакомого. Запомните — перед вами не женщина, и не знакомый, а просто ваша смерть. Видите? Дайте мне женщину-зомби!…'
Он кричал хриплым голосом, то отворачиваясь от направленного микрофона, то вновь поворачиваясь к нему. Мешал ветер, выстрелы слышались как непонятное бульканье. Помощники мужика вытолкали из клетки здорово разложившуюся женщину в джинсах и клетчатой рубашке, а сами отбежали. Она поначалу агрессивно и растеряно заоглядывалась по сторонам, потом бросилась на мужика и получила два быстрых выстрела в голову — мужик стрелять умел, это бросалось в глаза. Да и вообще весь его вид, и вид его приятелей, хорошо вооруженных и экипированных, позволял верить, что уж они то выживут. Не вопрос.
Все с магазинами. Теперь надо закрепить ремень на карабине. И на прикладе и на цевье несколько петель, цепляй, как тебе удобно. А без него нельзя. И руки устанут, и точность упадет. Хороший стрелок локоть передней руки всегда в ремень в распор вставляет. А если ремень закреплен правильно, и оружие висит как надо, то его в готовность к стрельбе привести с ремнем можно быстрее, чем без него.
'…И никогда не ходите поодиночке! Если вы застигнуты атакой группы зомби, причем с разных сторон, уже втроем вы всегда можете отбиться, если действуете дружно и слажено!…'
Вот так удобно. Вешаем на грудь, приклад к правому плечу, ствол чуть вперед и у левого бедра. Нет, чуть укоротить надо, так будет лучше.
'… Все готовы? Выпускайте всех!'
Тем временем к мужику присоединилась спортивного вида тетка в полувоенной одежде с помповиком в руках, и невысокий, испанского вида мужик лет тридцати с бородкой «готи». Зомби у них в запасе оказалось еще около десятка, в трех клетках с разных сторон, которые открыли разом. Затем началась сплошная стрельба, все крутились, падали на колено, и в конце-концов все гобблеры были перебиты — до бравой троицы никто не дошел.
Я отложил винтовку к магазинам, решив, что с ней закончил. Отпил чаю с бергамотом, начавшего остывать, начал распаковывать дополнительные подсумки. Разложил их, померил, как в них входят спаренные магазины. Затем начал компоновать подвеску всего на своей разгрузке, новенькой, передавленной по сгибам и пахнущей синтетикой.
'… в Атланте, в центре по контролю за инфекционными заболеваниями. Мы покажем выступление доктора Ву полностью. '
Доктором Ву оказалась полукитаянка лет сорока, в светло-сером строгом костюме с короткой прямой юбкой, открывающей кривоватые ноги и толстые щиколотки. Она вышла на маленькую трибуну под логотипом центра, разложила бумаги, после чего заговорила хорошо поставленным голосом прирожденного оратора. Ничего нового я для себя не узнал. Она рассказывала, как заражают зомби, говорила о том, что встает любой труп, даже если он не укушен, в общем, говорила об очевидном, но это было первое официальное заявление о происходящем. До этого все было из разных источников, а атлантский центр — учреждение федеральное. Если они сказали, значит, такова позиция властей. А власти признали катастрофу.
Я повесил подсумки под пистолетные магазины повыше слева, а еще выше прицепил карман под радио, вместо которого у меня там мобильный лежал. Рация у меня тоже был, впрочем, взятая с «Пороси» в аэропорте, но связываться по ней пока не с кем. Ниже закрепил пистолетную кобуру, чуть наискосок. Теперь там самое место «таурусу». Маленький револьвер пойдет на брючной пояс, чтобы мне вообще с ним не расставаться, даже если придется снимать разгрузку.
Доктор Ву продолжала перекладывать бумаги, описывая возможные временные промежутки до смерти и превращения. Получалось, что если тебя ухватят за руку так, что нанесут рану, не требующую наложения швов, у тебя остается пять-шесть часов жизни. Отмечены случаи, что люди с совсем маленькими повреждениями прожили почти сутки или даже больше. Подвергшийся же атаке с повреждениями основных сосудов умирает в пределах часа. Промежуток времени между смертью и воскрешением составляет от трех до пяти минут.
Вот так. В среднем, пять минут на то, чтобы дать человеку покоиться в мире, а не восстать в виде мерзостной твари-проглота.
Маленький револьвер немедленно на пояс. Это — спасательный круг, как я говорил. Последний шанс. И расставаться я с ним не буду даже в туалете или ванной. С этой самой секунды. Ночью под подушку. Благо револьверам осечки не страшны, и забыть снять их с предохранителя невозможно. А с другой стороны на пояс маленький подсумок под патроны к нему. Россыпью, даже без скорозарядника, исключительно на всякий случай, десять штук.
Картинка снова сменилась картой страны. Казалось, что пятна появляются ежесекундно. Наверное, так и было. Америка страна большая, и сейчас в каждом ее углу кого-то едят, а кто-то об этом сообщения ждет.
Снова вид в студию, все тот же усталый ведущий, бумаг перед ним целая кипа. Видать по всему, он там все взял в свои руки, потому что читает с листа, а не с телепромптера.
'… на связи находится наш Лондонский корреспондент, ему слово…'
Два подсумка для ружейных патронов, пусть хранятся полными вместе с «моссбергом». Но набить их надо. Распотрошил коробку, высыпал толстые пластиковые патроны на стол.
'… из центра Лондона, от ворот Грин-Парка, что на Пикадилли. В Лондоне продолжаются массовые нападения восставших мертвецов на живых людей. Известны многочисленные случае проникновения гобблеров в дома… А это кто?'
Журналист крикнул, показывая куда-то пальцем. Камера обернулась, но ее немедленно сбило толчком. Раздались крики, изображение в экране повернулось набок, и в кадре были видны лишь ноги корреспондента, бросившегося сначала сюда, к нам, а потом обратно. А перед камерой начало растекаться большое красное пятно.
Я просто онемел. Вот те и показали вид на Пикадилли. И куда смотрели, кстати? Не видели, бараны, как мертвяк к оператору сзади подошел? Или откуда он взялся? А с Англией вообще беда. Там оружия ни у кого нет, вообще никакого. Не любит английская власть оружие у населения. Одна двустволка на тыщу человек хорошо если найдется. Двустволка там признак аристократизма, прямо как клюшка для поло. В России и то гладкоствола на руках полным-полно, система покупки оного у нас, что уж врать, проще некуда. На трудность лишь совсем ленивый жалуется. Мне понадобилось в свое время, и через две недели я купил два ружья. А кто остальным мешает?
Мысли перескочили на семью. Глянул на часы — в Москве четыре часа ночи, звонить не надо. Скучаю. Домой хочу. Хоть бы у них там все хорошо было, а я доберусь. Обязательно доберусь, тут и спорить не о чем.
Ладно, надо идти. Если уж решили тут самооборону организовать — надо участвовать. Дело это хорошее, глядишь, и отобьемся в нашей деревеньке. Лишь бы процент людей толковых был больше процента балласта. Посмотрим.
Я встал с табурета, закинул чашку из-под чая в мойку, пошел в гардеробную. Рубашка-поло, брюки для «аутдорз» с многочисленными карманами из плотной ткани песочного цвета с вентиляцией, крепкие туристические ботинки из светлого нубука. Разгрузка. Черная. Жарко будет, но других нормальных у Хесуса не было, это все же ломбард, а не магазин. Кепка для гольфа вроде бейсболки, но с эмблемой производителя клюшек 'Тейлор мэйд'. Очки стрелковые в специальную сумочку — могут и пригодиться, это не дурь и не блажь. Песка вокруг много, ветры частые, так что глаза подчас защищать приходится. Я без них на стрельбище вообще не хожу.
«Таурус» в кобуру, попробовал, легко ли вынимается? Четыре магазина к нему и пять к карабину по подсумкам. Есть, упаковался. Покрутился, понаклонялся — удобно.
Карабин на грудь, попробовал, удобно ли, нащупал большим пальцем переводчик огня, указательным — защелку магазина, после чего подумал, что башку надо оторвать тем, кто придумал выбрасывать магазин из винтовки кнопочкой, как у пистолета. Да еще так расположенной, что при малейшей затычке, чтобы приложить дополнительное усилие, ты вынужден будешь винтовку перехватывать поперек, теряя время.