— Папа, это он! Точно он!
Я поднял глаза и обнаружил, что Марк раздвоился. И это не было глюком, потому что я понял, кого он мне все это время напоминал. Потому что рядом с ним стоял толстый молодой охранник из аэропорта, тот самый, похожий на свинью, чей пистолет лежал у меня сейчас в кобуре. Вот как, папа с сыном, я тут сижу, сомлевши. Не повезло.
На нем так и была униформа охранника, разве что вооружен он был посерьезней на этот раз,
— Руки за голову! Руки за голову, сволочь! — заорал он, тыча мне в лицо стволом такого же М4, как тот, что так и висел у меня на груди.
Вообще-то им следовало уложить меня лицом вниз, как это обычно и делается, но висящий на трехточечном ремне автомат и пистолет в кобуре на животе не позволяли это сделать. Марк вполне толково сдвинулся в сторону, страхуя визжащего отпрыска, и у него в глазах засветилась сдержанная радость. Еще бы! И делиться точно не надо, и сыночек отомщен, наверняка ему на службе вломили за утрату оружия, да и вообще все классно.
Сынок же его сиял, как будто ему сейчас начнут дарить рождественские подарки сразу на десять лет вперед, авансом. И пока папа его страховал, сынишка бросился меня разоружать. «Порося» довольно ловко освободил меня и от автомата, и от своего «тауруса», и даже нашел подобранный «Че-зет» за ремнем под разгрузкой. Нашел даже нож и тоже отобрал. Все это он откладывал в сторону, и уверившись, что у меня ничего не осталось, он отступил назад, после чего изо всех сил, почти в футбольном подскоке, ударил меня ногой под подбородок. Точнее — хотел так сделать.
Я знал, что он так поступит, не удержится. Это тип людей такой говенный, этот Порося и такие как он. Даже папа Марк. Топчи своего врага, когда он не может сопротивляться. А я еще и вид совсем убитого горем сделал, именно для этого, вызвать его на удар, показать, что теперь меня можно пинать безнаказанно. И когда Порося ударил, вместо того, чтобы врезаться мне в подбородок и может даже сломать шею, его ступня в тяжелом ботинке оказалась зажатой у меня подмышкой слева. А затем я рванул его чуть в сторону, с перекатом и заодно подбивая вторую его ногу, роняя его прямо на себя, в качестве укрытия.
Мало мне тоже не показалось, аж ребра хрустнули, когда эта затекшая салом туша весом за центнер свалилась сверху. Но самое главное она сделала — дала секунду на то, чтобы моя правая рука нащупала резиновую рукоятку, и когда Порося собрался дергаться, в толстую его шею уже упирался короткий ствол револьвера. Его-то он и не нашел, полагая, что если у человека автомат, то двух пистолетов сверху ему достаточно. Наверное, не читал Хэммета, который сказал, правда про китайца, что если тот вообще носит пистолет, то у него с собой есть еще один, два, три или больше. Как у меня сейчас.
С хрустом взвелся курок, я вдавил оружие в слой сала изо всех сил, стараясь добиться боли, криков и общей жалостности, как и получилось. Порося заверещал, а торжествовавший до сего момента Марк сменил выражение лица на растерянное.
— Так, все убрали пушки, или я выпущу сало из этой свиньи! — с избытком патетики прокричал я, но американцы ценят ораторское искусство.
Подействовало. Боб, Пит и Саймон и так было просто растеряны, не понимая, что происходит, а Марк поверил мне сразу, к моему счастью. Из-за национальности наверное, 'злобный кровожадный русский' и все такое. Это здесь встречается. Он отпустил свой автомат, который повис у него на ремне.
— Руки подними! — скомандовал я. — И три шага назад!
Жирные, голые до плеч руки в черных перчатках поднялись вверх и он послушно отступил назад.
— Поднимаемся, молодой человек. — скомандовал я Поросе. — Аккуратно, не забывай меня прикрывать. Понял?
Последнее слово я проорал и еще сильнее вдавил ствол в сало, заставив Поросю завыть. Это чтобы идеи про сопротивление у него в мозгах возникать не начали, а то и вправду придется его на глушняк валить. И Марка. А не хочется, если честно, хоть общий уровень человеколюбия в последние дни, а сейчас — особенно, упал удивительно низко, аж самому страшно.
Поднялись. У толстуна подгибались колени, он весь дрожал, а затем я услышал плеск и почувствовал, как что-то закапало мне на ботинок.
— Ну ты, животное! — рявкнул я ему в ухо. — В постель будешь мочиться. А ну-ка встал!
Помогло. Он выпрямился, хоть повисший в воздухе запах мочи вовсю сигнализировал о его конфузе. А вообще надо сообразить, как мне отсюда уехать. Начни я всех разоружать, и спутники Марка могут решить, что и хрен с ним, с обоссавшимся юношей, а свои пушки они не сдадут. И откроют пальбу. Поэтому нужна была идея, как отсюда смыться, не доводя дело до крайности, тем более, что на троих мужиков из грузовика у меня вообще никакого зла нет. Нехорошо будет, случись чего.
— Вот что! — сказал я, обращаясь сразу ко всем. — Никому зла не хочу, но рисковать не намерен. Вы двое, с дробовиками, Пит и Саймон, оставляете оружие себе. Боб, ты свою винтовку закинь в кузов грузовика, чтобы пыль не собирать, и вместе с парнями идешь к дальнему концу во-он того склада! Мертвяков на территории уже нет, я ее сам почистил, так что, случись чего, из двух дробовиков отобьетесь. Когда разойдемся, подберешь свою винтовку.
Я показал подбородком на угол склада, отстоявший от места. где мы топтались, метров на двести. Они оглянулись и я заметил, что на лицах у Саймона с Питом мелькнуло что-то вроде облегчения. Боб выглядел чуть настороженным, но возражать все же не стал. Забросил винтовку в кузов, после чего они неспешной трусцой прорысили к дальнему складу.
— Марк, как слышишь, прием? — обратился я к заметно умаявшемуся стоять с поднятыми руками толстяку.
Еще бы, два таких окорока на весу держать, да и остальное сало давит. Вон как пот по морде течет, как масло по блину.
— Говори уже. — вздохнул он.
— Тебе доверия меньше. — сказал я. — Аккуратно, очень медленно, сними свой карабин и положи его на землю. Пистолет у тебя есть, так что не пропадешь. После этого беги к своим друзьям, как можно быстрее.
Марк набычился, затем сказал:
— Сначала отпусти Тима.
Ага, точно, его же Тим зовут. Эта девчонка, Анита, так его в аэропорту звала. Поросенок Тим в мокрых портках. Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф в одном мокром мешке.
— Марк, не вопрос. — подумав, кивнул я. — Сначала кладешь карабин на землю. Делай.
Возражать он не стал, а аккуратно выложил свой «бушмастер» на бетон, после чего отступил назад и снова поднял руки. Молодец, соображает.
— Теперь брось пистолет, к карабину.
Он послушался, и никелированный «зиг» улегся рядом с карабином. Разве что бросать его он не стал, положил аккуратно. Ну и правильно сделал.
— Хорошо. Теперь повернись ко мне спиной, встань на колени, ноги скрести в щиколотках, и не дергайся. Сейчас Тим будет сдавать оружие. Затем Тим побежит к нашим общим друзьям, а ты останешься со мной. Договорились?
Марк вздохнул, но сделал то, что я ему велел. Тима я тоже разоружил, стащив с него ремень карабина и просто сняв разгрузку и кобуру, после чего оружия на земле прибавилось. Было желание отвесить ему пинка, но все же не стал, не захотел трудностей с его папашей. Еще начнет дергаться, а хоть он и толстяк, но мужик серьезный, лучше лишний раз не злить. Поэтому я просто прогнал отпрыска составить компанию остальным, довольно сильно толкнув его между жирных лопаток.
Собрал свое оружие, вернул на место. Убрал револьвер в кобуру, взял Марка на прицел карабина. Потрогал лицо — кровь еще шла, и не слабо. Глубоко рассек, засранец, прикладом приложил. А я прощелкал. У меня начал подниматься уровень злобы и на трусливого придурка Тима, и на себя, что я его проспал. Захотелось Тима вернуть и долго и с наслаждением бить его по толстой лопоухой голове. Можно ногами.
Сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, вроде успокоился. Нельзя так злиться, непродуктивно, можно глупостей наделать. Ладно, я себе материальную компенсацию возьму за это. Посмотрел на тех, кто убежал к дальнему складу. Там все в порядке, всех вижу, все на месте, сюда никто не бежит. Показал
