Голубое поместье

— Никаких перемен. Вам сахара или молока? — Похоже, Саймон не хотел разговаривать о Рут, словно Бирн не вправе был вспомнить о случившемся.

Бирн не знал, как принять эту новость. Можно было ожидать худшего, много худшего. Но жуткая тяжесть не исчезала.

Он подумал о другом.

— А вы позвонили ей на работу, предупредили их?

— Это сделаете вы. — Саймон пододвинул ему телефонную книгу.

Пока чайник закипал, Бирн позвонил в школу. Потом спросил:

— Где Том?

— А где он может быть? Мы здесь, и можно не беспокоиться — каждый на своем месте. Том сидит в библиотеке, как ему и положено. — Он указал на манускрипт, лежащий на столе перед Бирном. — Так что ищите его там. Почему же вы не прочли рукопись? Он сказал, что вы собирались.

Взяв листки, Бирн пролистал их. Страницы, полные чувств и драмы. Он замечал слова: прикосновение, дом, озеро … Сделав над собой усилие, он попытался читать, отчасти рассчитывая, что вот-вот войдет Рут, утомленная работой в саду, и откинет такую милую каштановую прядку, свалившуюся на лоб… Он опустил бумагу.

— А вы не находили в рукописи что-нибудь неожиданное для себя?

— Неожиданное? — Саймон запустил пальцы в волосы, поднимая их. Лихорадочный и слегка отчаянный жест. — Неожиданное? Что вы… все, даже говорить смешно!

— Почему же вы тогда так расстроены? Или Том что-нибудь не так понял?

— Ах, дерьмо. — Трудная пауза. — Начнем лучше с вас. Или вам всегда все рассказывают? И за прожитую жизнь вы успели привыкнуть к тому, что все открывают струны своего сердца для вашего обозрения? Выходит, у нас вы нечто вроде гуру — целителя и советника? Вы действительно хотите знать? — Саймон продолжил прежде, чем Бирн успел ответить. — Я… расстроен, как вы сказали, поскольку не думаю, чтобы Том ошибался. Наверное, все так и было, и он прав во всем. — Рука, наливавшая воду в три стоявшие на столе кружки, отчаянно тряслась. — Мой отец… мой отец — чудовище, как утверждает его книга. Кошмарный обманщик, гипнотизер, наделенный ужасной злой силой. Черный маг, если угодно.

— Согласен, — трезво произнес Бирн.

— Ну, прочтите, увидите. Я взялся за книгу после рассвета. А это я отнесу Тому. — Саймон направился к двери в холл. — Только, Бирн, не надо подниматься наверх, ладно?

— Почему? — Впрочем, он не знал, зачем это может ему понадобиться.

— Это выходит за рамки.

— Кто говорит так?

— Дом. И Лягушка-брехушка. Она наверху. И не хочет никого видеть.

— Хорошо, — ответил Бирн ровным голосом. — Понимаю.

— Возможно, и так… — С затихающим на ходу бормотанием Саймон оставил кухню.

Он прочитал все целиком; бредовую последовательность наваждений и одержимости, откровенно говоря, невозможно было принять. Но в доме, где резвилась на свободе Лягушка-брехушка, где по ночам раздавался шорох колес, нормальный ход событий не мог существовать. Бирн вполне готов был признать, что Питер Лайтоулер и его отец являлись чудовищами — черными магами, как сказал Саймон.

На чтение повести Тома, должно быть, ушло больше времени, чем предполагал Бирн. Свет в окнах померк, и последние несколько страниц он дочитывал щурясь.

А ведь стояла середина лета, и до темноты было еще далеко…

Встав, Бирн поглядел в окно. Листва уже затянула его. Живая изгородь покрыла террасу и тянулась в дом.

Он не мог выйти. Преграда листьев чуточку подалась и шипастая ветвь хлестнула из двери, зацепив его за руку. Пригнувшись, Бирн захлопнул дверь и заложил ее. А потом направился из кухни в коридор.

Там царил зеленый подводный свет. Мебель пряталась в густом тумане. Переднюю дверь тоже закрыли. В доме было душно, не хватало воздуха. Он закричал:

— Саймон! Том! Где вы?

Ответа не было. Дом поймал его слова и оставил при себе. Они не произвели нужного эффекта, ответа Бирн не получил. На какое-то мгновение он даже запаниковал, представив их удушенными, удавленными в одном из пустых коридоров… А потом вспомнил про библиотеку. Конечно же, они там. Бирн обошел стол, темневший посреди погрузившегося в зеленые сумерки холла, и толкнулся в дверь.

Комната была наполнена ясным светом. Саймон и Том, стоя спиной к нему, смотрели в сад.

— Вы не слышали, как я зову… — И тут Саймон отчаянно взмахнул рукой, призывая его к молчанию. Бирн не стал оглядываться. Саймон и Том стояли около стола перед настежь распахнутыми окнами.

Из них шел дневной свет. Здесь солнцу не мешали деревья. Изгородь отступила, образовывая широкую дорогу через земли поместья. По ней, ступая по скошенной траве, к ним приближался человек. Старик, Питер Лайтоулер. Он шел спокойно и уверенно, словно поместье уже принадлежало ему. За ним летела огромная черная птица.

— Не впускайте его! — В памяти Бирна возникла сцена: молодой Питер Лайтоулер стоит в этой самой комнате, перед ружьем Джона Дауни. — Закройте двери, пусть он останется снаружи! — сказал он настоятельно.

И Том шевельнулся. Он закрыл окна и подвинул тяжелый письменный стол. Саймон оставался на месте, на бледном лице его застыло страдание.

— Ну же, шевелитесь! — Бирн отодвинул его в сторону.

— Зачем? Это его дом… — Голос был полон муки.

— Пока еще это дом Рут. И более ничей. Она не хотела, чтобы он бывал здесь. И мы должны его выгнать.

— Вы ошибаетесь. Можно считать, что теперь дом принадлежит Кейт, а она симпатизирует старику и даже пригласила его.

— Откуда вы знаете?

— Я сам и передал ему. — Лицо Саймона было покрыто слезами. — Он мой отец. И все это ложь, Том не знает правды.

Том повернулся лицом к нему.

— Я так не считаю, — возразил он негромко. — В любом случае я не могу… пойти на это.

Питер Лайтоулер добрался до террасы.

Тут Том внезапно взорвался.

— Что мы намереваемся делать? — В словах звучала неуверенность.

— Перед нами всего лишь человек, — холодно сказал Бирн. — Старый человек, но из плоти и крови, как и вы сами.

— В самом ли деле?

И Бирн не сумел ответить, он просто не мог открыть рот.

Питер Лайтоулер оказался уже по другую сторону французских дверей.

— Убирайтесь! Вы не смеете войти! — завопил Том.

Хрупкий, как лед, голос прорезал воздух сквозь разбитое стекло.

— Как вам известно, меня пригласили. А приглашения всегда следует принимать.

Тень, летевшая позади него, тяжелая крылатая тварь, хрипло каркнула. Она летела к стеклянным дверям. Блеснув глазами, приоткрыв клюв, птица бросилась на окно.

Стекло не было вставлено. Хрупкий барьер взорвался. Силой своего удара ворона заставила стол отодвинуться внутрь комнаты. Тумба ударила Тома по ногам, и юноша повалился спиной на стенку с книгами. Они посыпались вниз, открываясь, заминая страницы, ломая переплеты.

Стекла и перья носились в воздухе, ударяя по коже, одежде и поверхностям.

— С тобой все в порядке? — Отодвинув стол с дороги, Бирн попытался поднять Тома на ноги. Но с