— Ого, малыш! Давно пришел к таким мыслям?
— Когда убили моих родителей. Тогда я и понял, что винить Бога ни к чему, его просто нет. Иначе мир был бы совсем другим. А ты давно пришел к Богу?
— Никуда я не приходил. Просто говорю то, что от меня хотят услышать. Это называется политикой, Луи. Сначала ты говоришь то, что хотят слышать. Потом — что хочешь сказать сам. И тебе внимают, растопырив уши. Можно отправить народ против любого врага, можно послать убивать родителей. Религия — узда и плеть для народа. Погоняй и направляй.
— Вот как? Значит, по этой причине ты стал верить в Бога и служить церкви?
Наполеон помолчал несколько мгновений, но взгляд его стал жестким.
— Я? Служить церкви? Запомни, малыш, во Франции будет только такая церковь, которая безропотно станет служить мне. А Бога, как ты сам уже знаешь, никогда не было и не будет. Но мы отвлеклись. Так почему же ты не хочешь командовать полком, которым уже фактически командовал в самые трудные минуты?
— Хорошо, постараюсь объяснить. Мне жалко времени.
— Не понял.
— Командир полка, кроме того, что водит драгун в атаку, должен заботиться о фураже для лошадей, о пополнении запасов продовольствия для солдат и офицеров, о порохе и пулях, уздечках и седлах. Проводить полковые маневры и участвовать в парадах. И в этом проходит большая часть службы. Мне жаль на это времени.
Бонапарт сидел, задумавшись, глядя куда-то в окно. Потом перевел взгляд на Каранелли.
— Интересно.
Небольшая пауза, командующий, по-прежнему не мигая, смотрел на лейтенанта.
— А зачем тебе нужно время? Надеюсь, не для праздного развлечения? Впрочем, уверен, твой ум вряд ли даст возможность заниматься бездельем.
— Очень хотелось бы понять, как будут воевать через сто лет или двести. Что можно сделать нового в оружии, приемах боя, построении войск, их движении, чтобы сразу получить преимущество над врагом. Что будет использоваться в будущем, что сейчас двинет военное искусство вперед.
Луи поднимает глаза. Бонапарт смотрит серьезно.
— Ты хотел бы заняться наукой?
— Нет, не совсем, для серьезной науки я слишком слаб умом. А вот применять научные достижения так, как еще никто не догадался, — это то, на что мне хотелось бы тратить все время.
— А можешь привести пример? Что-нибудь из тех идей, над которыми ты задумывался? Помасштабней!
Каранелли помолчал несколько секунд.
— Хорошо. Мы можем вступить в бой с неприятелем на равнине, в горах, в песках, в любом месте суши. Мы умеем строить хорошие корабли и можем атаковать корабли противника или крепости и города на побережье. То есть воевать на воде. Так вот, та армия станет самой сильной в мире, которая научится раньше других атаковать с воздуха.
— Смотрю, опыты братьев Монголфье многим не дают покоя. Разве неудачи Кутелля в Рейнско-Мозельской армии недостаточно? Воздушный шар не может лететь туда, куда нужно. Он зависит от ветра. С горячим воздухом тоже слишком много трудностей, быстро остывает, полет получается коротким.
— Давным-давно корабли тоже не хотели плыть туда, куда нужно. Все зависело от ветра и волн. Сейчас это не так. Летать можно не только на горячем воздухе, но и на холодном газе. Если на железные опилки налить серной кислоты, то выделится водород, который в пятнадцать раз легче воздуха. Реакция идет быстро. С помощью приспособлений можно пополнять запасы водорода прямо на шаре. Шар может находиться в воздухе очень долго, пока не кончатся опилки и кислота.
— Откуда ты это знаешь?
— Мой друг, товарищ по военной школе, стал отличным химиком.
— А ты хочешь стать воздухоплавателем?
— Не только. Я хочу, чтобы у Франции были войска, которые умели бы скакать на лошадях и летать по воздуху, переходить реки под водой и болота, как посуху, неожиданно появляться в тылу врага и так же неожиданно исчезать. Чтобы могли стрелять из ружей дальше, чем из пушек, были надежно защищены от сабельных ударов и штыков.
Наполеон внимательно смотрел на лейтенанта. Потом встал, медленно подошел к окну и задумчиво устремил взор на широкий Нил, неспешно шествующий через Каир к морю. Пауза затянулась. Наконец командующий, что-то решив, повернулся к Луи.
— Жаль, очень жаль, что ты не хочешь стать маршалом. Придется мне оставаться лучшим из них. Но ничего не поделаешь, я еще не знаю ни одного маршала Франции, которого сделали против его воли. Пусть будет по-твоему. Ты знаком с Бертолетом? Он здесь, при Восточной армии.
— Нет! Весь поход ищу возможности поговорить с ним, но безуспешно.
— Теперь у тебя будет много возможностей для разговоров с учеными. И еще. Никому, запомни, никому больше никогда не рассказывай о том, о чем мы с тобой говорили. Пожалуй, стоит подумать над твоими идеями. Только не так быстро, как ты себе представляешь.
Наполеон снова молча прошелся из угла в угол комнаты, размышляя.
— Присваивать сейчас новое звание тебе не стоит. Пусть твой подвиг останется незамеченным командирами. Сейчас это лучше всего. На самом деле все будет не так. Попробуй написать на бумаге, что из известных тебе открытий науки ты хотел бы применить в военном деле. Кто может помочь тебе? Какие средства нужны?
— Хорошо.
— Теперь два слова о наградах. Я тебе должен замок. Напомнишь, когда у меня будет возможность подарить его.
— Не очень ли щедро, Набулио?
Наполеон даже вздрогнул, услышав имя, которым его называли в семье, но виду не подал, что ему это неприятно.
— Надо же как-то возместить тебе сгоревший родительский дом. Тем более, все говорят, что я виноват в этом.
— Нет, виноваты англичане.
— Ты так считаешь?
— Да. Иначе я бы уже давно убил тебя.
Бонапарт смотрел в светло-серые, так непохожие на обычные южные глаза, чуть прищуренные, но не злые. Увидел холодную сталь и понял, что Луи не шутил.
— Что ж, будем считать, мне повезло. Ты вовремя нашел настоящих виновных. У тебя нет больше ко мне вопросов?
— Я больше никогда не буду называть тебя Набулио. Не буду обращаться на «ты». Даже когда мы вдвоем.
— Почему?
— Мне надо привыкнуть всегда говорить только «вы». Боюсь, что скажу не то при твоих маршалах. Получится очень нехорошо.
— Наверное, ты прав, Луи. В конце концов, я на десять лет старше тебя.
— Я не совсем понимаю, зачем нужен Папа. Да, наводить порядок в стране необходимо, но все идет успешно. А провозглашение вас императором объединило французов.
— Это только видимость, Луи!
— Нет!
— Хорошо, согласен. Часть дела уже закончена, но мне нужна коронация и благословление Папы.
— Я начинаю опасаться, мой император, что церковь подомнет вас. И снова захватит власть во Франции. Неужели нельзя обойтись без попов?
— Увы, большая часть Франции религиозна. А насчет захвата власти… Как раз в этом и будет состоять твоя миссия. Пию VI я объяснил его место, которое он безропотно занял. Новый Папа, Пий VII, как мне докладывают, возомнил, что сможет вернуть Болонью и остальные территории, от которых так великодушно отказался его предшественник.
— Это когда одна из колонн нашей армии стояла под Римом? — усмехнулся Каранелли.
— Да!
— Мне нужно будет привести колонну в Рим?
— Нет, Луи. Для этого у меня есть маршалы. Тебе предстоит более серьезная миссия. Папа должен обломать зубы о бригадного генерала с четырьмя адъютантами. Потому что я опасаюсь, что Талейран не сможет уговорить его.
— Какого бригадного генерала?
— Ты поедешь в качестве генерала. Твоя задача — убедить его, что мне ничего не стоит отправить на переговоры к Папе самого дьявола. Тебя будут сопровождать четыре лейтенанта.
— У меня, если считать Жака Бусто, их всего два. Только вряд ли он будет мне полезен в этой поездке.
— Я дам тебе еще двух.
— Но, ваше величество, мы же договаривались, что право выбора солдат и офицеров остается за мной.
— Оно и остается за тобой. Если эти офицеры не понравятся, возьмешь других.
