Завкафедрой задает Лихтерову вопрос: «У меня есть студент Лихтеров и преподаватель Пятыров. Одного из них я должен оставить на кафедре. Как ты думаешь, кого?» Игорь отвечает: «Конечно, подполковника Пятырова, у меня звание ниже…» – «Тогда вот тебе направление, и иди на медкомиссию».
Лихтеров тащится на медкомиссию, оттуда его посылают в психушку, где он получает белый билет. А психу, как известно, нечего делать в армии! На последнее свидание в КГБ он пришел, неся с собой, как наградной документ, эту справку. Какой толк от психически больного агента? И КГБ потерял к нему интерес. Так он выскочил сразу из-под двух ударов.
Когда Лихтеров оканчивал институт, на дипломе к нему подошел профессор Николай Николаевич Уллас: «Игорь, вы должны остаться в Москве, в аспирантуре». Но с такой справкой никуда не брали, тем более в аспирантуру. Киргизия оказалась на тот момент единственной страной обетованной, где справка из психдиспансера не мешала карьерному росту.
Влад Минченко придумал нам несколько важнейших фраз, которые выстроили наш «сценарий», то есть привел в порядок кашу, «варившуюся» у нас в головах. Надо было даже не слушать, а видеть, с каким спокойствием он рассказывал убийственный анекдот, который при диком сокращении выглядит так: «Телеграмма в Бухару: “Абрам, ищи полярного летчика Ляпидевского (пропавшего на Северном полюсе), найдешь, не найдешь, высылай два мешка урюка”».
В доме у Вити мы придумали песни, с которыми будем выступать. Нам полагалось исполнить песню в «домашнем задании», а в «приветствии» – выходной марш. Кто из нас больше других вписал в него бессмертных строк, сейчас не определить. Музыку целиком сочинил привлеченный нами к настоящему творчеству студент третьего курса Леня Терлицкий. Звучал этот бодрый выходной марш следующим образом:
Уцепившись за бесконечные разговоры, что телевидение становится цветным (!!!) (сорок лет недавно исполнилось, но дату эту не отмечают, только Штирлица раскрасили), и приказ режиссера Беллы Исидоровны Сергеевой – в белом и черном не приходить, они «рябят» в цветных камерах, – мы песню «домашнего задания» «раскрасили», но об этом дальше. По стилистике наше выступление, как ни странно, получилось именно таким, каким его хотел увидеть Саша, вдохновленный «Айболитом-66». Сами мы вырядились в супермодные разноцветные рубашки-батники. Это такой фасон, когда воротнички пристегиваются к рубашке маленькими пуговичками, причем обязательно с четырьмя дырочками – мечта фарцовщика. Девушки наши надели мини-юбки, что в первых рядах телетеатра вызвало нездоровый ажиотаж. Кто-то из них спустя сорок лет рассказывал, что запомнил добрые глаза Гусмана из зала. Из чего я делаю вывод, что через такое расстояние во времени сальный взгляд превращается в памяти женщин во что-то иное. В общем, выглядели мы очень стильными ребятами с большой фантазией. Теперь отсюда, после первого десятилетия нового века, я точно знаю, что для тогдашнего телевидения мы были подарком, свалившимся, можно сказать, с неба. Скорее всего, мы больше походили на ребят из нынешнего, постсоветского КВНа.
Как и кому мы сдавали сценарий, я не помню. Лёня Шошенский утверждает, что его печатал лично он у себя дома на маминой пишущей машинке. Конечно, для красоты сюжета лучше бы мы отстучали наш труд на машинке Ефима Зозули, подаренной ему, например, Луначарским. Но я пишу документальную историю. Непонятно только, почему мы не сохранили у себя ни одного экземпляра? Подозреваю, что весь «сценарий» состоял из пары песен.
Поскольку эту часть книги я писал с помощью команды, предварительно заставив их всех наговорить мне на диктофон свои воспоминания о том времени, я обязан о каждом из них говорить подробно.
Команду мы с Зегалем сформировали по простому принципу: только близкие друзья, с кем приятно проводить время. Из шестнадцати человек, выходивших на сцену, пятеро оказались из моей группы. Что касается девушек, то тут отбор был предельно простой – самые красивые, невзирая на курс. Сейчас, когда я с внучкой прихожу в архитектурный институт, который почему-то на 75 % стал женским, и смотрю на пробегающих мимо студенток, мне ужасно хочется вновь устроить в МАРХИ КВН.
Девочек у нас было три. Ира Осипян, Наташа Рослова, Оля Зачетова. Позже мы уговорили еще и Таню Возвышаеву. Все они были совершенно разные. Одна младше нас на курс, остальные на два. Иру Осипян в Доме творчества в Рузе сагитировал участвовать в команде Лёня Шошенский. По нынешним меркам Ира, полное имя Ирэн, была очень миниатюрной и невероятно эффектной и модной девочкой с длинными прямыми волосами. В институте она задержалась по сей день, потому что вышла замуж за молодого тогда преподавателя Андрюшу Некрасова. Таня Возвышаева была дочкой, как мы знали, очень-очень большого начальника, говорили: «правая рука» Косыгина. Она со всеми нами вела себя одинаково доброжелательно, но на самом деле было понятно, что серьезно ни к кому из нас она не относится. Таня обладала такой нежной красотой, которая, как правило, глубже всего поражает мужчин. Я давно заметил, что красивые девочки всегда имеют соответствующую внешности фамилию. В КВН ее затащил Зегаль. У меня еще раньше была попытка с ней познакомиться поближе, но Таня обдала меня таким ледяным удивлением, что второй раз испытывать то, что я, кстати, никогда в жизни больше не испытывал, никакого желания не вызывало. Зегалю Таня, всегда очень аккуратная и гладко причесанная, сказала, что у нее нет времени, она не успевает с проектом. «Ты что, – возмутился Саша, – я приду к тебе ближе к сдаче и все сделаю!» Конечно, Саша не придал значения своему обещанию, но Таня втянулась в репетиции, а с проектом ей помогли, естественно, два сокурсника-грузина. Было бы странно, если бы желающие не нашлись!
Наташа Рослова – это настоящая царственная красота. Она и говорила, и ходила, как наследница престола. Первая девушка института с загадочными зелеными глазами. Два года назад, когда я начал собирать воспоминания о КВН, она уже тяжело и неизлечимо болела. Мне она сказала: «Как только буду себя чувствовать получше, позвоню». Не позвонила.
Наташа Рослова, как и четвертая девочка с замечательной студенческой фамилией, Оля Зачетова, входили в нашу компанию, и путь на сцену телетеатра для них был предрешен.
Оля оказалась среди девочек самой высокой. Выше нее выглядели только Шошенский и Проклов, а богатырь Климов был с ней одного роста. У нее, как бы сейчас сказали, была модельная внешность и прежде всего бесконечные ноги.
Парочка Андрей Климов и Саша Клипин была неразлучна. Природа удивительно создает мужские товарищеские (подчеркиваю!) пары. Как правило, это антагонисты, дополняющие друг друга. Например, Маркс – Энгельс, Карпов – Каспаров, Климов – Клипин.
Андрюша Климов родился весом в пять с половиной килограмм. Его младший брат, появившийся на свет, уже весил при рождении шесть килограммов. На дальнейшие рекорды мама Климова не пошла, ограничившись двумя сыновьями. Папа Климова преподавал высшую математику, но внешность имел самую что ни на есть деревенскую. Саша Клипин манерами, голосом и обликом невероятно похож, как я уже говорил, на артиста Вицина, только в очках.
Позже к ним примкнул Сережа Плужник. Он был младше нас на два курса, настоящий красавец с пшеничными волнистыми волосами, серыми глазами.
