— Я вот что думаю, господа легаты… — медленно проговорил Клавдий. — Повелитель наш добр. А тут надобно решить дело раз и навсегда.
— Будто ещё как-то можно! — хмыкнул Сципион. — Однако Император наш никогда не прикажет… такого. Только если сам возьмётся.
— Да, на чужие плечи не переложит, — поддержали Гай и Публий.
Скаррон молча кивнул.
— Так, значит, всем тоже эта мысль пришла? — Клавдий по очереди взглянул в глаза каждому.
Командиры легионов одни за другим молча кивали.
— Тогда… — задумался проконсул, — тогда делаем так. Ты, Скаррон, со своим Девятым Железным…
Баронское ополчение появилось перед Мельином на третий день после этого разговора. Брагга наступал медленно и осторожно, воспользовавшись тем, что козлоногие последнее время и впрямь продвигались весьма неспешно.
Северные ворота оказались широко распахнуты. На башнях же… что такое?
— Вывешены флаги Конгрегации, ваша милость! Барон Брагга долго пялился на колышущиеся под свежим ветром штандарты.
— Х-ха! Старина Клавдий решил, что может меня обхитрить!
— Ваша милость, послы! Вон, смотрите, из ворот выезжают! — выкрикнул молодой оруженосец, вытягивая руку.
От стен Мельина навстречу баронскому войску и впрямь двигалась небольшая кавалькада. Над ней, как и над воротами, развевался всё тот же флаг мятежников.
Бароны за спиной у Брагги зашумели.
— Что это, они решили сдаться?
— Или затеять переговоры?
— А может, маги ошиблись и Император по-прежнему в столице?
— Не ошиблись они, — повернулся Брагга. — Нету его там. Сбежал, говорят, куда-то на юг, а точнее сказать не получается. Но в том, что удрал, — уверены и голову на отсечение дают. Я им верю.
Кавалькада тем временем приближалась. Брагга грузно привстал в стременах, приложил ладонь козырьком.
— Вроде бы узнаю Клавдия, этого императорского пса… Других не знаю.
— Гай, из худородных, командир Шестого легиона, — осторожно подсказал Брагге молодой сквайр.
— А остальные?
— Вроде просто охрана… — неуверенно протянул юноша.
— Вроде… — ворчливо бросил Брагга. — Всех должен в лицо знать! Вот как я. Если бы ещё и глаза не подводили…
Вокруг знатных баронов толпились оруженосцы, сквайры с арбалетами, семандрийские наёмники с луками — и все держали приближающихся слуг Императора на прицеле.
Проконсул Клавдий ехал без шлема и щита, в одном нагруднике и с коротким мечом у пояса. По сравнению с баронами, сейчас напоминавшими башни из кованого железа в сплошных доспехах, он казался едва ли не голым. На полкорпуса отставая от него, рысил Гай, следом — четверо немолодых легионеров, один из которых держал древко, на котором развевалось широкое полотнище стяга мятежников.
Брагга даже и не подумал шевельнуться, когда Клавдий спешился шагах в десяти от него. Гай встал рядом с проконсулом, легионеры взяли коней под уздцы.
— Благородный и милостивый барон! — Клавдий учтиво поклонился. — Легионы Мельина почтили меня честью донести до тебя, твоя милость, наше слово.
— Что тебе нужно, Варрон? — неприязненно осведомился Брагга. — Спасаешь свою шкуру? Зачем тебе наш флаг? Если решил сдаться, мог бы выйти под белым, как принято. Ну, не трать моё время, дело говори!
— Благодарю твою милость за любезное разрешение, — вновь поклонился проконсул. — Хочу донести тебе, милостивый барон, что именуемый «Императором Мельина» покинул город с горсткой верных ему войск и убыл в неизвестном направлении. Мельин никто не защищает.
— То есть вы сдаётесь? — немедля прервал его Брагга.
— Сдаёмся? — выразительно поднял брови Клавдий. — Разве твоя милость победила нас в открытом бою? Разве мельинские легионы разбиты? Разве благородный барон втоптал в грязь наших орлов? Разве мы бежали? Нет, о достойнейший Брагга, нет, о доблестный барон. Мы не разбиты и не собираемся бежать, равно как и признавать себя побеждёнными.
Барон побагровел. Его сторонники угрожающе надвинулись на шестёрку имперцев.
— Мы не разбиты, твоя милость, но нам не за что больше сражаться. Император покинул нас. Легионам нечего защищать. Империя перестала быть.
— Так вы сдаётесь?! — вторично прорычал Брагга, уже теряя терпение. — Я готов принять капитуляцию, Варрон. Легионы выйдут из крепости и сложат оружие, всё: щиты, шлемы, доспехи, гладиусы, пилумы — всё до последней стрелы последнего велита. Тогда, быть может, я и стану с тобой разговаривать.
Клавдий слегка усмехнулся.
— Милостивый барон не хочет решить дело миром? Он непременно хочет штурмовать Мельин? Но мои солдаты могут сражаться не за Империю, а за самих себя, если узнают, что их хотят разоружить, а затем наверняка сделать крепостными или продать в рабство. А в Мельине сейчас — шесть легионов, твоя милость, шесть полнокровных легионов, один раз уже разбивших твои полки на Ягодной гряде. Штурм дорого обойдётся тебе, милостивый барон. Очень дорого. А мои легионеры скорее погибнут, чем пойдут под ярмо. Когорты не сдадутся!
Лицо достославного барона сделалось словно варёная свёкла.
— Ты мне угрожаешь, Варрон? Мне, который…
— Я не угрожаю, твоя милость. Я просто говорю правду. Легионам не за что сражаться, кроме самих себя; но уж за себя, будь уверен, достославный, мы станем драться до последнего. Ты хочешь взять Мельин измором? Воля твоя, но с налёту город не захватить. Народу в столице до сих пор немного, продовольствия вдоволь, реку при всём желании не отвести. Осада неизбежно затянется. А резаться станем — кто остановит тварей, прущих от Разлома?
— Х-ха! Мы их уже, остановили, пока твои легионы пердохались!
Клавдий молча проглотил оскорбление, только поклонился ещё учтивее.
— Если таково решение твоей милости, то позволь нам удалиться. Мы не хотим проливать крови. Если я говорю сейчас с новым правителем Мельинской Империи, он должен понимать, что лизоблюды, ползающие перед ним на брюхе, стоят немногого. Легионы будут драться. Однако, если новый владыка державы проявит державную же мудрость, он удержит мечи в ножнах, а стрелы — в колчанах.
Глазки барона впились в лицо проконсула. Клавдий любезно улыбался — и откуда только взялись дипломатические таланты у простого и прямого, точно меч-гладиус, рубаки?
