ясно. Она единственная, кто у него остался.
– Я тебе могу кое-что возместить, – сказал он.
Белла извлекла из сумочки кружевной платочек и вытерла руки. Попутно заглянула в маленькое складное позолоченное зеркальце.
– Ну и ну! – воскликнула она. – Это я, что ли?
Вытащила тюбик помады.
– Эд, я тебе вот что скажу, – сказала Белла, щедро нанося помаду. – Деньги тебе в этом не помогут.
Эд сглотнул слюну. Снова заглянул в бак.
– Не надо было этого делать, – только и сказал он.
Белла Крэй фыркнула.
Тогда Энни Глиф, которая всласть нашвырялась камней в море и выместила раздражение, вышла из тьмы и позвала:
– Эд? Эд, ты где?
Она увидела его.
– Эд, ну зачем ты по холоду шляешься?
Тут Энни заметила мусорный бак и его содержимое. Озадаченно посмотрела туда, потом на Беллу Крэй, а в заключение на Эда. В Энни медленно начал разгораться гнев. Наконец она сказала Белле:
– За этих людей некому было заступиться, они жили в Крольчатнике и говно хлебали черпаками. Тебя никто не просил их еще и в мусорный бак совать.
Белла Крэй удивилась.
– «Тебя никто не просил»! – передразнила она. С интересом оглядела Энни, которая была примерно вдвое выше ее, потом снова принялась орудовать помадой.
– Кто эта кобыла? – спросила она у Эда. – А впрочем, дай я угадаю. Бьюсь об заклад, ты с ней спишь, Эд. Бьюсь об заклад, ты трахаешь эту кобылу!
– Послушай, – сказал Эд, – тебе же нужен я.
– Как ты проницателен!
Белла сунула зеркальце обратно в сумочку и стала ее застегивать. Потом вроде бы что-то вспомнила.
– Погоди-ка, – сказала она, – тебе надо это увидеть…
Она успела наполовину вытянуть из сумочки пистолет Чемберса, когда руки Энни Глиф – неуклюжие, с крупными костяшками пальцев, мозолистые от пятилетней карьеры рикши, слегка дрожавшие после всей этой cafe electrique – сомкнулись над нею. Эд любил руки Энни, но до этого момента ни разу не видел, каково от них приходится врагу. Энни легким движением вырвала пистолет и протянула ему. Он проверил обойму: на вид капли черной маслянистой жидкости, а на самом деле – ночной кошмар жокея- частичника, удерживаемый магнитными полями. Поискал взглядом в сумраке ганпанков: те были ребята приметные, поскольку предпочитали плащи-дождевики и обувь на высокой подошве; поискал кого угодно с нова-гранатой или скверной стрижкой. Энни продолжала сжимать одной рукой обе руки Беллы. Одной руки ей вполне хватило, чтобы медленно поднять Беллу в воздух.
– Теперь, – сказала Энни, – поговорим с глазу на глаз.
– Это еще что? – возмутилась Белла. – Твоя дебилка минуту славы урвать захотела? Ты думаешь, тебе это так с рук сойдет? – Она повысила голос: – Эй, Эд, ты что, думаешь, у меня тут никого нет?
– Стоит это учесть, – заметил Эд, обращаясь к Энни.
– Да нет тут никого, – отозвалась Энни. – Ночь на дворе.
Свободной рукой она обхватила Беллу за шею и сжала пальцы. Белла издала неясный писк. Лицо ее покраснело, она задрыгала ногами, как ребенок. Одна из туфель свалилась.
– Господи, Энни, – сказал Эд, – поставь ее на ноги, и валим отсюда.
В общем-то, ему было неприятно видеть, что с одной из сестричек Крэй так обращаются. Самим существованием своей нынешней личности он был обязан статусу их жертвы. Белла тут была везде. По крайней мере, в этом городе: вещала широкополосно, заменив собой государство. Она со всех, кого видела, взимала дань. Она во все влезала – от торговли земным героином до услуг по упаковке подарков. Белла содержала ганпанков и малолетних проституток. Для отдыха у нее был патч, который позволяет женщине кончать сутки напролет, а потом, подобно самке богомола, сожрать счастливчика под любимым соусом. Она поклялась отомстить Эду за убийство сестры. Если ее так легко унизить в собственном логове, чего же сто?ит сам Эд? Кроме того, содержимое мусорного бака наглядно доказывало, что обидчики Беллы Крэй долго не живут. Он вздрогнул.
