– Я рад.
– Майкл?
– Что?
– Я хочу, чтоб ты меня трахнул в шапке-ушанке.
Ее рука показалась из-за спины – и действительно, в ней была шелковисто-серая шапка размером с кошку. Кэрни захохотал, Анна тоже. Она нахлобучила шапку и тут же словно лет десять сбросила, и улыбнулась во весь рот; улыбка была прекрасна и так же уязвима, как ее запястья.
– Никогда в жизни не пойму, зачем надевать шапку-ушанку на фильм Тарковского, – сказал он.
Он задрал ей ночнушку до копчика и потянулся вниз. Анна застонала. Кэрни еще что-то соображал и время от времени думал: «Может, этого окажется достаточно; может, ты меня наконец отпустишь, продавишь мной стенку между мной и мной».
И еще он думал: «Может, это тебя спасет от меня».
Позже он сделал телефонный звонок и в итоге встретился с Валентайном Спрэйком на стоянке такси у вокзала Виктория; два-три чумазых голубя сновали у того под ногами. У всех были искалечены лапки. Спрэйк выглядел раздраженным.
– Никогда больше не звони по этому номеру, – сказал он.
– Почему? – спросил Кэрни.
– Да не хочу я, блин, вот и все.
Он и словом не обмолвился о том, что случилось во время их последней встречи. Происшествие со Шрэндер – его побег, если угодно, – Спрэйк предпочитал замалчивать, как и сам Кэрни, что было обычно для безумия; диалог столь глубокий, что восстановить его можно – и то отрывочно, без уверенности – лишь по действиям. Кэрни усадил его в такси, и они потащились через плотный трафик центрального Лондона к Ли-Вэлли, где торговые центры и технопарки все еще были прослоены соединительной тканью жилых кварталов, ни чистых ни грязных, ни новых ни старых, населенных полдневными бегунами и полуживыми дикими котами. Спрэйк мрачно глядел из окна такси на пустые дома и стальные ограды. Он что-то шептал себе под нос.
– Ты эту штуку, Кефаучи, видел? – осторожно спросил у него Кэрни. – В новостях.
– В каких новостях? – отозвался Спрэйк.
Внезапно он указал на выставку цветов у входа в лавку флориста.
– Я думал, это погребальные венки, – сказал он, мрачно усмехаясь. – Печальные, но красочные.
После этого Спрэйк повеселел, но продолжал с презрением цедить: «В каких новостях?» – пока такси не высадило их у офисного центра «МВК-Каплан». Под конец рабочего дня там было тихо, тепло и безлюдно.
Гордон Мэдоуз начал с патентования генов, затем, после серии удачных запусков высокоспецифичных лекарств для швейцарской фармацевтической корпорации, без труда сколотил состояние. Специализировался Гордон на идеях и оригинальных кикстартерских исследованиях. Надувал невесомый прозрачный пузырь капитализации, толкал рынок вверх и снимал сливки за пару этапов до того, как пузырь лопался. Если так далеко зайти не получалось, Гордон выжимал все, что было доступно. В итоге «Мэдоуз Венчур Кэпиталс» расширилась, заняв весь офисный центр странной архитектуры (словно бутылку болтами утыкали), сверкающая громада которого неуютно маячила за металлическими фасадами корпусов «показательных производств» технопарка Уолтемстоу; и никто уже не вспоминал Каплана, озадаченного заучку с высоко задранными бровями, который, расквасив себе лоб о свободный рынок, ненадолго вернулся к молекулярной биологии, а затем продолжил карьеру в должности учителя ланкаширской средней школы.
Мэдоуз был высок ростом и худощав, почти тощ. Когда Кэрни впервые повстречал его, Мэдоуз, вдохновленный триумфами на фармацевтическом фронте, отпустил козлиную бородку интернет-стартапера и присовокупил к ней безжалостно яркую оранжево- шафрановую шевелюру. Теперь он носил костюмы от Пьомбо, а рабочее место его, откуда открывался мрачный пейзаж на обсаженный деревьями старый бечевник Ли-Вэлли, будто сошло со страниц свежего выпуска журнала «Wallpaper». Кресло от «B&B Italia» стояло перед столом, похожим на глыбу переплавленного стекла. На столе соседствовали, словно между ними было что-то общее, кубик «макинтоша» и кофеварка работы Соттсасса.[29] За столом восседал сам Гордон, с неприкрытым интересом поглядывая на Валентайна Спрэйка.
– Тебе стоило бы нас представить друг другу, – указал он Кэрни.
Спрэйк, в лифте проявлявший горячечное нетерпение, стоял у стеклянной стены здания и, прижавшись к ней лицом, смотрел, как двумя-тремя этажами ниже по каналу плывут навстречу наползающим сумеркам пластиковые упаковки размером с рефрижератор каждая.
– Вам лучше потом поговорить, – посоветовал Кэрни. – У него есть идея насчет нового препарата.
