морские десантники, ушерцы и эрсийцы, всем им хотелось как можно скорее вернуться в действующую армию и отомстить землеройкам за унизительный разгром. Они, конечно, не разорались, но на небольшой поляне стало шумно.
– Пойдём через мост? – спросил Сантеро.
– Ниже по течению, в лиге от моста, есть удобный подход к реке, я приказал ребятам измерить глубину: бронетяги пройдут, – ответил Крачин. Но не Адаму ответил, а Шеро, который как раз собрался огласить свой замысел.
– Пройдут? – переспросил фельдполковник.
– Впритык, но пройдут. Тикара там не очень широкая, метров пятьдесят, дно песчаное, но если набрать скорость, проскочить можно.
– А люди?
– На броне или на подручных. – Аксель стал предельно серьёзен. – Там действительно удобное место, синьор фельдполковник, и оно не охраняется. Можно уйти тихо, вообще без потерь.
Заманчиво? Ещё как!
Шеро прекрасно понимал эрсийца: затевать бой с воодушевлённым противником, к которому в любой момент может подойти подкрепление, – самоубийство. Да, в колонне три тысячи солдат, но они плохо вооружены, среди них много раненых и… Никаких «и», достаточно первых двух факторов. Шеро открыл рот, собираясь одобрить мнение Акселя, но в этот миг на поляну выскочил бледный как мел радист:
– Синьор фельдполковник!
Выходить на связь Шеро категорически запретил, опасаясь перехвата, велел внимательно изучать переговоры землероек, и если судить по безумному взгляду, услышал радист нечто важное.
– Что?
– В эфире сообщение: сегодня ночью в Фадикуре подняли бунт пленные, набросились на охрану…
– Что в этом плохого? – осведомился Адам.
Он не учёл выражение лица радиста, не понял, что новость плохая. Нет – ужасная. Он уловил главное: бунт, восстание, и поспешил с замечанием.
– Их около… около пятнадцати тысяч…
Весомая сила.
– Они взяли город? – быстро спросил Шеро. – К ним прорываются наши?
Сантеро был не одинок, все офицеры подумали, что новость хорошая. И все ошиблись.
– Пятнадцать тысяч, – повторил радист. – Пятнадцать тысяч погибших.
– Как погибших?
– Из пулемётов. – Радист всхлипнул. – Охрана порубила их из пулемётов. Пятнадцать тысяч человек… Пятнадцать…
У Адама задрожали руки.
Пятнадцать тысяч человек? Из пулемётов? Происходящее не укладывалось в голове. Каждое слово понятно, каждая фраза, но дальше – пустота. Собранные в омерзительное целое, эти фразы не имели смысла. Пока не имели.
Порубили из пулемётов?
Кошмарная новость разнеслась по колонне лесным пожаром, и ошарашенные люди стали подходить к поляне, к офицерам. Многие хотели спросить: «Это правда?», но не решались, потому что видели: правда.
– Пятнадцать тысяч…
Растерянность? Да, Адам видел в глазах растерянность, непонимание и… злобу. Ни капли страха или смятения, лишь ненависть и злоба. Расправа оглушила ушерцев, но не заставила бояться.
– Они хотят убивать нас! – Никакого возвышения на поляне не было, ни импровизированного стола, ни даже пня, а потому Шеро просто выпрямился во весь свой немаленький рост, расправил плечи и неожиданно оказался на голову выше всех, даже Акселя. – Они отказывают нам в праве на жизнь, и мы должны ответить! Святая Марта свидетель: я не хотел сегодня драться, но теперь всё изменилось. Теперь я хочу их убивать. Я хочу убить их всех!
– До Унигарта? – с улыбкой переспросил Хильдер.
– Дошли бы, – убеждённо отозвался Шипхе. – Потому что волосатики сейчас де-мо-ра-ли-зо-ва-ны. – Фельдфебель помолчал и с удовольствием повторил: – Де-мо-ра-ли-зо-ва-ны.
И языком цокнул от избытка чувств.
