– Так, – сказал он, помолчав. – До четырнадцати ноль-ноль сегодняшнего дня не предпринимать никаких самостоятельных действий. Понял, дозорный? Иначе следующей жертвой этого, как ты изволил выразиться, Джокера станешь ты сам. Вы с Александром в самом деле здорово поработали, но сейчас многое прояснилось, и ситуация изменилась. – Эдуард Карлович вздохнул. – Информация, которой я располагаю, не предназначена для сотрудников твоего уровня. Ты свободен.
Никита оставил недопитый коньяк на столе, молча встал, кивнул на прощание, развернулся и вышел.
Саша Спешилов позвонил, когда Сурнин подходил к подъезду.
– Это он, – заявил Санек.
– Парашют осмотрел? – равнодушно спросил Никита.
– Нет, труп.
Удивительно, но среди полного опустошения и навалившейся усталости затеплилась одинокая искорка интереса.
– Как труп? – переспросил Никита, невольно понизив голос, и сбавил шаг.
– Так. Я с него начал. Парень погиб в воздухе, еще не долетев до земли, ему легкие разорвало динамическим ударом. Неправильно парашют уложил, вернее – небрежно.
– Твою ж мать… – Никита остановился перед дверью.
– Амулет не понадобился, Никита. И так понятно, что это какое-то заклятие на снаряге работало.
– Почему ты так уверен?
– Потому что у него больше тысячи прыжков, а в воздухе даже новички не задыхаются. Тут главное выдох сделать – вдохнешь потом сам. Скорость потока примерно как если ты высунешь голову из машины на скорости сто пятьдесят километров в час. И динамический удар, который указан в заключении судмедэкспертов, тут совершенно ни при чем. Парашют слишком быстро вышел из ранца, мужика сильно тряхнуло, но причиной смерти в таком случае никак не может стать разрыв легких. Тем более – у Иного.
– Откуда ты знаешь? Ты что, с парашютом прыгал? – спросил Никита в полной уверенности, что Саша сейчас ответит: «Нет, читал».
– Так, баловался, на выходных, когда узнал, что я Иной. Бесстрашие накатило… А у тебя что?
– Ну ты, Саш, даешь… – сказал Никита. – Мне даже в голову такое не приходило! А я с Басоргиным поговорил.
– И как?
– Завтра в офис. Все остальное разглашению не подлежит.
– О-о, это у нас сплошь и рядом, – сказал Санек. – Тогда до завтра.
Чтобы не хлопать дверями, Никита по-воровски проник в квартиру через Сумрак, прошел на кухню, послонялся из угла в угол. Одно дело сказать Насте с высоты своего опыта: «Посиди дома, еще спасибо скажешь», и совсем другое – услышать от начальника в свой адрес примерно то же самое. Он посидел за пустым столом, уронив голову на руки, прошел в спальню, тихонько улегся рядом с Настей поверх одеяла и уставился в потолок. Свет обернулся Тьмой, и она растаяла в белом морозном мареве. Над мертвым городом встало прозрачное солнце. Никита вздрогнул от холода и открыл глаза.
– Никита, – полусонно сказала Настя, – ты когда пришел, сколько времени?
– Шесть часов. Спи, еще рано.
Настя придвинулась ближе, скользнула теплой рукой по его щеке, хотела обнять и удивленно приподнялась на локте:
– Ты почему не раздеваешься?
– Все равно вставать скоро.
Настя села в постели, протирая глаза.
– Это что такое? – растерянно улыбнулась она. – Ну-ка ложись по-человечески.
– По-человечески… Настя, давай чаю попьем. Не хотел я тебя будить, а все равно не получилось. Посидишь со мной?
– Что с тобой, Никит?
Никита тоже уселся, притянул ее к себе и молча поцеловал в висок.
– У тебя руки как лед… Ты заболел?
– Настя, да ты что, – невольно улыбнулся он. – Чем я мог заболеть? Гриппом ауры? Санек звонил, я замерз, пока у подъезда стоял разговаривал, еще я устал, и Басоргин мне весь мозг опять вынес. Пойдем на кухню.
– Плохо быть Иным, – тихо сказала Настя, прижала ладони к щекам, прекрасно понимая, что сморозила глупость, и виновато добавила: – Я в школе ни одной контрольной не пропустила.
