А после деревню и вовсе накрыло трясиной, будто волною речною.
Ни хаты не осталось, ни кола дворового.
С той поры и зовется пустошь клятою. И никому из роду людского, ежели хочет он живым остаться, неможно ступать на землю ту…
Бабка и не ступала.
И мне не велела. Сколько помню, обходили мы пустошь сию стороною, да дальнею дороженькой, хоть и гляделась она безопасною. Бережок, сосенки реденькие… и ныне вон торчат, ветвями качают… а ветра нет.
И не сосны это — березы белоснежные, огроменные, каковых тут нет и быть не может.
А меж березами видится серебристый тын.
— Люди? — Лойко лук опустил, а Ильюшка, напротив, поднял.
— Нельзя туда идти. — Бабка взяла левей.
— Но, может…
Виднелись хаты, низенькие, сваленные из огроменных вековых сосен, с крышами плоскими, на которых колосилась спелая пшеница.
— Лойко, голову включи… откуда здесь людям взяться?
А я видела их… вон детвора козла гоняет, аль он детвору. Главное, хохочут, скачут, дразнят бородатого, он же мекает и норовит поддеть кривым рогом, зацепить короткую рубашонку. И дети босоногенькие, за ними старуха приглядывает в красной нарядное одеже.
Баба коровенку доить присела, та, пусть и невелика, но крутобока, сонно жует траву…
— И одеты они как-то… не по сезону. — Арей обернулся, отыскал стаю взглядом.
Волки отстали.
Видели пустошь… и боялись.
Лошади нашие тоже неохотно шли, хоть и стороной, да близко было клятое место.
…мужик над лодкою присел, да не долбленою, какие у нас делали, а из шкур пошитою. Такая и легка будет, и сподручна, самое то в круглых болотных озерцах.
На бережку и сети сохли.
А над ними вялилася рыба на солнце…
…и чуяла я запах этой рыбы, а еще навоза и болота, которое в мороке этом ожило, задышало.
— Стороной идем. — Арей подъехал ближе и за повод мою лошадку перехватил. — И побыстрей… что-то мне не нравится такое погружение в морок…
Тот же расползался, и вот уже таяли снега, пробивались сквозь них белые венчики болотных первоцветов. Ветром протянуло по лицу, духмяным, весенним…
Хлебом свежеиспеченным.
И хлюпали конские копыта по мхам… а те норовили разъехаться.
— Твою ж…
Слева от Лойко поднялся пузырь болотного газу.
А бабкин конек заржал, замотал головою да и провалился по самую грудь.
— Не хочу вас пугать, — Ильюшка своего попридержал, — но сдается мне, что выбора нам не оставили.
И вправду, что слева, что справа расстилалась предательская зелень топей.
Бабку-то Илья с коня стащил. И самого вытянуть попробовал… а на помощь уже спешил мужик, тот, что лодку чинил… с топором спешил.
— Нельзя туда ходить! Разворачивайте коней… разворачивайте…
А и куда можно?
В деревню клятую?
Ох, до чего неохота была… но чуется, и вправду нет у нас выбора. А тут, глядишь, рассвет настанет, да и развеется морок. Правда, мужик с топором вовсе на морок не походил.
Пахло от него рыбьей требухою да потом ядреным. Он же пихал коней, махал рукой, спешно что-то объясняя, а на крик его и другие спешили. Ох, чую, добралися мы до людей раньше, чем думали… да только радости с этого никакой.
