— В дом идите. — Старая Ольха черпаком старосте погрозила, и тот согнулся в три погибели, подхватил под локоток меня, к Станьке потянулся, да Лойко первым успел, приобнял невестушку, а старосту взглядом одарил добрым-предобрым.
Правда, тот взгляду будто и не заметил.
В хате пахло рыбою, и сильней, нежели на улице. Да и то, запах был тухлый, смердючий. Бабка, вон, и руку подняла, рукавом от его заслоняясь. Лойко фыркнул, а я… сама не ведаю, как не сбегла.
В животе только заурчало.
И перед глазами поплыло все… очнулася уже на лавке, в красном углу. Лавка широкая, ковром застелена. Стол стоит, едва не ломится от снеди.
Тут и осетры с клюквяными глазами.
И белужьи спинки.
И щуки, грибами фаршированные.
Сами грибы… лепешки всякие…
А староста белорыбицу пальцами пухлыми разламывает да на нас глядит.
— Ешьте, — говорит, — гостейки дорогие… небось, оголодали с дороги-то…
— Спасибо, дядька Сомыч. — Арей на снедь глядит да усмехается. — Да не голодные мы…
Думала, обидится староста, но он лишь головою покачал.
— Тогда пейте… денек ныне жаркий. — И самолично кубок, квасом хмельным до краев наполненный, протягивает, да не Арею — мне. А у меня такая жажда приключилася, что гляжу на этот квас, и ажно зубы сводит. И чуется, что холоден он, сладок и с кислиночкою…
— Спасибо. — Арей руку с квасом отвел. — Но не хочется нам пить…
И схлынуло наваждение.
А от кваса все тою ж тухлою рыбой пахнуло, и так крепко, что рот рукою зажать пришлось.
— Что ж вы, гостейки, — староста усмехнулся и зубы показал, острые, закрученные, что у щуки, — не желаете хозяев уважить? Оно ж и обидеться можно…
— Коль хозяева обидчивы, разве ж в том есть вина гостей?
На ладони Ареевой вспыхнул огонек, и как-то от сразу полегчало. Раз магия есть, то и мы выживем… небось, Арей в одинку оную деревеньку с землею сровнять способный. А уж втроем… вчетвером… я ж, хоть и не великая магичка, а тоже кой-чего умею.
— Вот оно, значится, как. — Староста квасок пил, медленно, смакуючи, а то и дразняся. Жажда вновь накатила, да только намороченная, и справилася я с нею сама, без Ареевой помощи. — Магики… давненько в наших краях магиков не случалось.
И руку об руку потирает.
Довольный, стало быть.
А с чего довольный, того я не ведаю. И не думаю, что ведать желаю, потому как мнится, не будет с этого довольства нам никакой пользы, а только вред один. Староста же квасок допил, пальцы жирные о бороду вытер и в меня взглядом вперился.
— А раз магики, — глаза ныне оба стеклянные, дутые, этакие чучелам делают, и то не всем, а которым поплоше, — то будем с вами говорить, как оно есть…
И вновь губы облизал.
И главное, смотрит на меня, и так мне с того неудобственно, что, будь воля моя, под лавку б сховалася. Но так только к Арею ближей присела.
С Ареем оно всяк спокойней.
— Завернули вы, магики, туда, откудова без помощи не выберетеся. Тут же ж как, болота окрест. Сойдете чуть с тропы, и поминай как звали… а тропочки узенькие, махонькие… и закрученные такие, что чужакам и не объяснить… наши-то вешки ставят, да сами разумеете, что дело сие тайное… первому встречному о таком не рассказывают.
Сидит староста да бороду косматую оглаживает.
— А раз так, то не выбраться вам без нашее помощи…
И замолчал.
— Чего ты хочешь?
Арей локти на стол поставил, наклонился, точно желая старосту забодать. Оно ж, может, коль роги были б, и забодал бы, но и без рогов вышло так, что староста улыбаться перестал.
