Ведун положил ей руку на лоб, тут же отдернул, удивляясь своей глупости – откуда у чучела температура? – сел напротив, запустив пальцы в волосы и пытаясь разгадать очередную закавыку.
Смерть отпадает – Мара забирать Сирень к себе отказалась.
Душа сбежать не могла – морок на месте.
Болеть в ней нечему. Железо пополам с землей и сеном.
Вечером Сирень жаловалась, что устала. Видимо, это та самая вчерашняя слабость и есть. Откуда девочке взять силы, если она не ест и не пьет?
«Но ведь еще вчера они были! Значит, что-то изменилось. Что-то, отобравшее ее способность жить… – Середин почесал голову, даже постучал по ней кулаками. И все равно никакие внятные идеи в нее не приходили. – Ладно, коли так, попробуем пойти другим путем. Начнем сначала. Мы приехали сюда из леса».
Он открыл дверь, крикнул, чтобы оседлали коня. Собрался, вышел, неся закутанную в плащ ведьму на руках.
– Неладно что-то, кузнец? – забеспокоился хозяин.
– Занедужила, – не стал обманывать Олег. – Хочу к волхвам свозить. Может, отчитают.
– Молока можно горячего дать! С медом али с малиной! – запоздало выскочила на крыльцо Властимила. – Надо же, а вечор веселая была…
– Триглаве за нее помолитесь! – попросил ведун, усаживая куклу на холку коня перед седлом, поднялся в стремя, откинул ведьмочку себе на руку, выехал за ворота.
Торжок – город большой и богатый, с обширными слободами и выселками. Однако же по меркам двадцать первого века – все едино райцентр. Даже шагом, за полчаса отъехав лишь на две версты, Олег уже оказался в почти безлюдных местах. Хлебные поля, огороды, покосы тут были, а люди – нет. Разве это население, когда пара дворов видна в версте от реки у опушки?
Свернув в перелесок, ведун спешился, осторожно снял больную, положил в траве на спину.
– Начнем по порядку. Первое. Я привез тебя из леса…
Дальше можно было не считать. У него на глазах травы заколыхались, обняли холодное тело, заструились по нему стеблями, затрясли колосками. Деревья отозвались на их старания тяжелым треском, качнули стволами, потянули вниз ветки. К беспамятной ведьме слетались бабочки, на нее прыгали кузнечики, ползли гусеницы, к ней высовывались червяки. Шелест в траве подсказал, что появились и существа покрупнее, которые не захотели показываться человеку на глаза.
Сирень вдруг громко чихнула, вскинула руку, потерла нос.
Деревья тут же с облегчением выпрямились, их ветки обвисли. Трава заколыхалась на ветру, бабочки вспорхнули по своим делам.
Ведьма резко села, покрутила головой.
– Как я здесь оказалась, колдун?
– Мы с тобой гуляли, Сирень. Судьба, похоже, у тебя такая. Каждый день хоть немного обязана по лесу погулять. Иначе заболеешь.
– Сперва увез, теперь попрекаешь, колдун. – Она вскинула руку, и на нее тотчас опустилась крупная зеленоглазая стрекоза.
– Я не попрекаю. Просто тебе без этого нельзя. И я просил не называть меня колдуном.
– Платье! – спохватилась ведьма. – Властимила сарафан мне, поди, уже сшила!
– За один вечер не могла.
– А вдруг успела? – не поверила Сирень и вскочила на ноги. – Чего же мы сидим, Олег? Поскакали!
Разумеется, сарафаны были еще не готовы. Однако хозяйская дочка успела ткань и раскроить, и сметать, и принести на примерку. Ведьма захлопала в ладоши, сделала вид, что раздевается, и кое в чем промахнулась.
– Как же ты без исподнего ходишь, Сирень? – изумленно вскрикнула Властимила.
– Это я, бестолковый, забыл! – хлопнул себя по лбу Середин. – Рубаху же ей тоже надобно! Милая, ты не могла бы сшить и ее? Только ткань нужную сама купи, хорошо?
Он открыл сумку, дал девочке несколько монет.
– Конечно, сделаю, мил человек, о чем речь?
Сшить рубашку оказалось намного проще, чем сарафаны. Когда Олег и Сирень новым днем вернулись после прогулки, она уже была готова, причем сшита начисто: надевай и носи. После полудня пришел сапожник, принес изящную обувку: на прочной толстой подошве, из бычьей кожи, но с мягким, словно лайка, замшевым верхом и тисненым рисунком от носка вверх в виде языков пламени. Трувор рвался примерить их сам, но ведун, понятно, не дал – лично опустился перед довольной девочкой на колени и насадил
