— Вам скучно со мной?
— Да. Я в курсе, что вы много лет посещаете занятия по какой-то вашей национальной борьбе. У вас руки до колен. У вас грудь как у грузчика. И все равно вы мне не соперник, уж извините за прямоту. Я сделаю вас в любое время и в любом месте. Я десантник, штурмовик; таких любителей, как вы, я ем на завтрак. Фаг сожри ваши хитрости, профессор! Вы что, нарочно злите меня?!
Нода Мваунгве с удовольствием наблюдал за этой вспышкой. Подметив интерес профессора, Тумидус замолчал. Ему было неловко за приступ гнева. Кулак Тумидуса легонько постукивал о кору молодой гвиалы, красноватую, словно глина. В ритме ударов пробивалось то, что помпилианец не разрешал произнести языку.
— Вот, — кивнул профессор. — Вот и результат. У каждого свои методы, полковник. Я психиатр со стажем, у меня наработались определенные, как сказал бы грузчик, ухватки. Старый Нода — доминант, альфа-самец. Пациентам рядом со мной комфортно — они чувствуют себя защищенными. Вы не пациент. Хоть всю желчь из вас выкачай, вы не почувствуете себя пациентом. Таков ваш Лоа, ваша природа, дорогой полковник.
— Что из этого следует? — хмуро спросил Тумидус.
— Если вы не пациент, я вас злю. Раздражаю, заостряю наши отношения. Это дает мне преимущество в разговоре: когда собеседник злится, видны его слабые стороны. Но вы и здесь обошли меня! Вы раздражены всегда. Это ваше обычное состояние. Значит, я опять лишился преимуществ: конфликт двух доминант для вас — естественное состояние. Он не дает мне способов проникнуть в вашу душу.
— А бросок через бедро дает?
— Как ни странно, да. На ковре наш конфликт принимает материальную форму. Ваше тело ломает мое, крутит руки, душит… Я терплю, выигрывая в другом. В момент насилия ваш Лоа открыт для меня больше, чем в иной ситуации. Не знаю, надолго ли меня хватит, полковник. Возраст, травмы. Но если вы не отправите старого Ноду в реанимацию, мы соберем пакет роскошных данных!
Тумидус сел на бордюр фонтана рядом с психиатром:
— Зачем вы мне это рассказываете? Это же нарушит чистоту эксперимента!
— Не нарушит. Уж поверьте мне…
— В следующий раз я отвинчу вам… Проклятье! Профессор, чтоб вы сдохли! Вы нарочно рассказали мне про все это! Теперь я буду думать, правду вы сказали или солгали; буду мучиться вопросом, как выглядит мой дух на борцовском ковре… Очередная стадия эксперимента? Я прав?!
Профессор беззвучно смеялся, перебирая пальцами в воде. Обезьянье лицо Мваунгве превратилось в сплошной ком морщин. Халат распахнулся, открывая могучую грудь, поросшую курчавыми, рано поседевшими волосами. Мелкая мошка нырнула в эти заросли и забилась, запуталась, не в силах найти выход.
— И что открыл вам мой Лоа в момент насилия? — Тумидус с трудом подавил гнев. Он не в первый раз попадал в ловушки хитреца-психиатра и всегда злился как мальчишка. — Надеюсь, он был вежливей своего носителя?
— Вы обеспокоены. Вас что-то мучит, полковник. Родственники?
— Я расстреляю свой Лоа. — Тумидус достал уником, вывел в сферу текстовое сообщение. — Предателей надо расстреливать. Читайте, профессор.
— Вы уверены? Полагаю, это личное…
— Читайте-читайте. Это от моего отца.
— Тут вписан отправитель. Какой-то Инь Чи Пак…
— Это друг отца, акробат. Отец воспользовался его коммуникатором.
«Первая весточка за все время изгнания, — мысленно добавил Тумидус, пока главврач клиники „Пальмовая ветвь“ внимательно читал сообщение. — Поговорить не захотел, клоун. Решил написать…»
Он выучил письмо отца наизусть:
«Марка выгнали из училища. Говорят, дисциплина. Я не верю. Валерия плачет. Юлий замкнулся, на контакт не идет. Сына видеть не хочет. Понимаю, что тебе не до того. Мне просто не с кем поделиться. Если что, связывайся с Паком. Запрос на меня могут блокировать. Я гражданин Помпилии, со всеми вытекающими. Твой Луций».
— Твой Луций, — вслух повторил Мваунгве. — По-моему, это значит больше всего остального. Если бы ваш отец написал «твой папа», это прозвучало бы… Это вообще не прозвучало бы. Марк — ваш племянник?
— Да.
— Вы виделись после вашей опалы?
