Тетеркам пестрым по иконке, — На них кровоточивый Спас, — Пускай помолятся за нас!» «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко» Воспела в горести великой На человечьем языке Вся тварь, вблизи и вдалеке. Когда же церковь-купина Заполыхала до вершины, Настала в дебрях тишина, И затаили плеск осины. Но вот разверзлись купола, И въявь из маковицы главной, На облак белизны купавной Честная двоица взошла За нею трудница сорока С хвостом лазоревым, в тороках… Все трое метятся писцом Горящей птицей и крестом. Не стало деда с Силиверстом… С зарей над сгибнувшим погостом Рыдая, солнышко взошло, И по надречью, по-над логом, Оленем сивым, хромоногим Заковыляло на село. Несло валежником от суши, Глухою хмарой от болот, По горенкам и повалушам Слонялся человечий сброд. И на лугу перед моленной, Сияя славою нетленной, Икон горящая скирда: — В окне Мокробородый Спас, Успение, коровий Влас… Се предреченная звезда, Что в карих сумерках всегда Кукушкой окликала нас! Да молчит всякая плоть человеча: Уснул, аки лев, Великий Сиг! Икон же души, с поля сечи, Как белый гречневый посев, И видимы на долгий миг,
