чумазый мальчишка. Джеймс отдал ему поводья, бросил несколько монет и направился в трактир. Внутри пахло печеными пирогами, и виконт с отвращением поморщил нос. Есть ему не хотелось. Все, чего он желал, — это крепкого шотландского виски. Любовь к этому напитку, весьма непопулярному среди аристократов, привил ему один дикий горец, ставший впоследствии верным приятелем. Презираемое знатью пойло стало фундаментом их дружбы, ибо раздобыть что-то стоящее можно было только при содействии шотландца.
Убогий интерьер заведения и малочисленность посетителей давали понять, что в этой придорожной дыре на хорошее спиртное рассчитывать не приходилось, поэтому, сев за столик у окна, капитан Уайт заказал местный эль, искренне надеясь, что тот окажется по крайней мере крепким. Кроме него в трактире сидели еще трое: старик, который без стеснения таращился на угрюмого молодого офицера, какой-то коротышка, жадно поедавший странного вида еду, громко при этом чавкая, а также хорошо одетый джентльмен.
Хозяин подал эль и широко улыбнулся, обнажив гнилые зубы:
— Желаете еще чего-нибудь, сэр?
— Нет, — коротко ответил Джеймс.
Трактирщик поклонился и быстро направился по своим делам. Наверно, по лицу посетителя он сразу понял, что лучше не надоедать.
Сделав большой глоток и отметив, что эль не так уж плох, Джеймс погрузился в размышления. В голове возникали разные картины из жизни — целой жизни, которой теперь не было. Он не мог припомнить ни одного стоящего эпизода из прошлого, где не мелькнуло бы лицо Логана. Как ни хотелось Джеймсу прогнать эти мысли, все равно они буквально преследовали его в последние два дня пути. Он даже старался вообще ни о чем не думать, но и это не удавалось.
Джеймс во всем корил себя. Корил потому, что пойти в армию было его идеей. Сумбурная жизнь изрядно ему наскучила. Женщины, балы, выпивка и карты больше не развлекали. Красивый, богатый виконт безжалостно разбивал сердца дам и никогда не мучился угрызениями совести, ведь в охоте за титулованным мужем даже его репутация отъявленного повесы не могла остановить девушек. Легкость, с которой ему удавалось их завлечь, постепенно приелась. Отец, потомственный граф, как и любой человек соответствующего положения (а он был человеком, обладающим редким уважением общества), настаивал на том, чтобы сын, наконец, взялся за ум и остепенился. Будучи отцом единственного наследника, он переживал о продолжении рода. Однако обзаводиться семьей Джеймс не намеревался, что вызывало в родителе бешенство и приводило к постоянным перепалкам. Свободолюбие молодого человека бунтовало против отцовской воли. В результате противостояние сделало их общение редким — всего несколько писем в год. В каждом Джеймс находил весомый предлог не приезжать домой, оставаться в Лондоне.
Ему все труднее было находить оправдание этой бесконечной игре. Хотелось чего-то, в чем был бы смысл. Пойти на войну казалось правильным решением. К тому же многие молодые люди увиливали от нежеланной женитьбы именно таким способом. Стать героем, который защищает свою страну, было куда предпочтительнее. Виконт был богат, поэтому ему не стоило большого труда купить офицерский патент, хотя четырнадцать тысяч фунтов для иного оказались бы целым состоянием. Если бы Джеймс знал, как ошибался в своем решении!..
В отличие от него, Бьюмонд не был настолько испорчен, оставаясь в их тандеме скорее голосом укоризны, ибо совесть Джеймса крепко спала, будто пьяный старик. Его не одолевали вопросы о смысле бытия, порядок жизненного уклада в его глазах был куда проще. Поэтому, как и следовало ожидать, он женился. И даже, несмотря на скептические ожидания Джеймса, стал вполне счастливым, превратившись из повесы в верного и любящего мужа.
В итоге события, происходившие вокруг Джеймса и не имевшие непосредственно к нему никакого отношения, утвердили его в решении пойти в армию. Развлекаться без друга было уже не так весело, а уводить его из семьи на ночные разгулы было бы
