привычный холод и одиночество. Она открыла глаза. Тревожное чувство стало нарастать как снежный ком, когда до нее дошло, где она находится. Обнаружив, что она, ко всему прочему, в постели одна, ей стало совсем плохо. Засыпая, Эмми чувствовала абсолютное счастье, но в сером утреннем свете все казалось совсем иным. В голове отрывками пронеслись воспоминания о прошлой ночи, вызывая трепет внизу, в животе. Господи, она сама ему отдалась, она, как падшая женщина, отдала душу дьяволу. Эмми закрыла руками пылавшее огнем лицо — такого стыда ей еще не доводилось испытывать. Господи, как она теперь посмотрит Джеймсу, лорду Уэкингфилду, в глаза, что он подумает о ней?
Девушка села на кровати, плотнее закутавшись в простыню. К стыду добавилось разочарование. В комнате, кроме нее, никого не было. В хаосе разбросанной по всей комнате одежды ей не удалось разобрать, есть ли среди ее вещей вещи Джеймса. Где же он? Неужели, получив то, что она, к своему стыду, так пылко отдала, он оставил ее одну?..
«А чего ты ожидала, глупышка? — сказал ехидно внутренний голос. — Может, ждала признания в вечной любви? Или, может, ожидала предложения руки и сердца? Не будь наивной, — продолжал все тот же противный голос, — ты знала, на что шла». «Нет, — твердо сказала она сама себе. — Я не буду об этом жалеть… по крайней мере, сейчас». Надо было тихо уйти, не дожидаясь его прихода и слов, которых она не хотела слышать.
Натянув простыню почти до подбородка, она встала с кровати и принялась собирать свои вещи. Эмми подняла сорочку и быстро ее натянула, после чего надела кружевные панталончики. Нижняя юбка так же быстро оказалась на ней, но с корсетом ее постигла неудача. Надеть-то она его надела, но как зашнуровать? Вот незадача, расстроилась девушка, выворачивая руки в попытке хоть как-то справиться с ним, но ничего не получалось. Она уже совсем отчаялась, как вдруг чьи-то пальцы нежно отобрали шнуровку из ее рук и ловкими движениями начали затягивать корсет.
Эмми боялась даже дышать — просто стояла, нервно покусывая ногти, боясь повернуться и взглянуть ему в глаза. Она не знала, как нужно вести себя после всего, что между ними произошло. Джеймс тем временем приводил в порядок ее туалет, и при каждом касании его пальцев тело пробивала дрожь. Он действовал очень нежно, но она могла думать лишь о своем постыдном поведении этой ночью. Эмми хотелось спрятаться в какой-нибудь чулан и просидеть там до конца жизни, смывая свой позор.
Джеймс видел, что Эмми проснулась, видел, как она несколько минут в недоумении сидела на постели, после чего быстро встала и принялась поспешно одеваться. Он не знал, что должен сказать ей, поэтому просто наблюдал. Она его не заметила — высокое кресло стояло боком в другом конце комнаты. Обнаружив, что с корсетом Эмми не совладать, он бесшумно подошел, решив помочь.
— Мне очень жаль, милорд — раздался ее тихий неуверенный голос. Руки виконта замерли, а брови от удивления полезли вверх.
— За что ты просишь прощения?
— Я… я расцарапала ваши… плечи. Должно быть… это… больно, я нечаянно, — дрожащим голосом произнесла она.
Немного помедлив, он возобновил свои действия, заканчивая начатое. После чего так нежно обнял ее сзади, что у Эмми сердце едва не выскочило из груди. Джеймс, тронутый такой самоотверженной заботой, поцеловал ее в макушку и мягко прошептал ей на ушко:
— Мне совсем не больно. Так иногда бывает, если девушка невинна, не переживай. И когда мы наедине, можешь звать меня просто Джеймс, а я буду звать тебя Эммили.
— Как пожелаете, милорд.
— Джеймс, — поправил он.
