— Пожалуй, я уже сыт, — бросил он. — Я хочу проехаться верхом по округе, милорд, — обратился он к отцу Эмми. — Вы не против, если леди Эммили присоединится ко мне? Я покажу ей будущие владения.
— Да-да, конечно, если она желает, — вопросительно глянув на дочь, ответил граф Кингстон.
— Только сменю наряд, — вставая из-за стола, тихо произнесла Эмми.
— А мы тем временем все обсудим. Только не переживай, сынок, тебе не о чем беспокоиться, мы все сами устроим. Ты мой единственный сын, и я просто не могу иначе, — добродушно сказал отец.
— Да, — задумчиво кивнул Джеймс. — Тогда развлекайтесь.
— Что? — тихо спросил лорд Лансдейл у своей жены, которая вопросительно подняла бровь, сверля его взглядом. — Обычное предсвадебное волнение, — быстро оправдался он.
Повернув голову, он посмотрел на Фредерика, который попросту старался игнорировать жгучий взгляд своей жены. Оба предостерегающе уставились на Джеймса, но тот, едва взглянув на них, покинул зал.
Джеймс ожидал Эмми около конюшни. Негодование кипело в нем, и он боялся, как бы оно не вырвалось наружу, как только что в доме. Он злился на себя, что не сдержался, да и Эмми, наверно, была оскорблена таким его поведением. Джеймс хотел сделать все быстро и по возможности тихо, но, как оказалось, за него все решили.
Глядя в землю, он нервно пинал гравий под ногами. Ему надо было остыть. Он сам не понимал, зачем позвал ее с собой. Опять возникло странное ощущение, потери контроля над ситуацией, и это сильно раздражало. С тех пор как он нашел Эмми без чувств в ту грозу, он постоянно перечил сам себе. Обычно рассудительный и рациональный, Джеймс вдруг начал идти на поводу у своих эмоций. Да если бы он всегда так поступал, половина девушек Лондона — и не только — тянули бы его к алтарю… или он их. Он нарушил не только слово, данное Логану, но и слово, данное себе: никогда не жениться без любви. Джеймс мечтал видеть рядом с собой не просто редкую красавицу, чего у Эмми не отнять, но женщину неординарную, умную, интересную, к которой он бы чувствовал не только плотское влечение, но и уважение. Эмми воспламеняла его своей красотой. Надо признать, в ней было нечто притягательное, но по опыту он понимал, что мог испытывать к ней лишь временное увлечение.
Руки Джеймса легли на голову, глаза закрылись. Что если вскоре его желание к ней остынет? Он сделает ее самой несчастной женщиной на свете. Как ему с этим жить?
Прозвеневший голос девушки прервал его грустные раздумья:
— Я готова, милорд. Можем ехать, если вы не передумали, — она снова обращалась к нему с холодной учтивостью, но ему было уже все равно. Может, он и не любит ее, так постарается хотя бы уважать.
Джеймс медленно развернулся и не спеша оглядел ее с ног до головы, словно пытаясь увидеть что-то неизведанное. В утреннем свете она выглядела такой же юной и очаровательной. Зеленая амазонка бесспорно ей шла, придавая дерзости. Беспокойство, бушующее в душе, постепенно исчезло от взгляда ее янтарных глаз.
— Нет, не передумал. Но, прежде чем мы отправимся, я хотел бы извиниться. Мне не следовало так реагировать, это непростительно с моей стороны. Я проявил неуважение к вам, леди Бьюмонд, за что искренне прошу меня извинить.
На его лице уже не было прежнего раздражения, наоборот, было ясно, что он действительно сожалеет. И Эмми вдруг, вместо того чтобы выплеснуть на него свои обиды, сказала совсем другое:
