— Женевьева, даже не думай выбраться из машины, пока не объяснишь мне, что ты имеешь в виду, говоря, что я больше не с тобой. Если ты думаешь, что я трус, то я могу тебя заверить, что это не так, — рычит Рид.
Я прерываю Рида, прежде чем он заканчивает: — Последняя вещь, которую я бы сделала, это назвала тебя трусом. То, что ты сейчас рядом со мной, показывает, как халатно ты относишься к своему самосохранению. Тот факт, что я еще жива, хотя теперь для меня очевидно, что ты был бы в большей безопасности, если бы меня не было — доказывает, что ты не трус. Но я не знаю, какой опасности тебя подвергаю. Может быть, я простодушная и глупая, но я вижу, что единственный способ защитить тебя, это отдалить тебя от меня.
— Защитить меня? Никто не смеет пытаться меня защитить! — с обидой шипит Рид.
— Почему нет? Разве ты не заслуживаешь защиты? — спрашиваю я, пытаясь понять, почему мои слова вызвают в нем такую реакцию.
— Я не слабак! Я не нуждаюсь в защите! — не терпящим возражения тоном, говорит Рид.
— Я нужен тебе, Женевьева. Я замешен в этом, и ты будешь сотрудничать со мной. И это не просьба.
— Нет, ты нее просишь, ты снова… показываешь свою спесь, — говорю я, несомненно, пугая его.
Я пытаюсь скрыть этот факт и продолжаю: — Хорошо, чего ты хочешь? я сообщу тебе, если еще что-нибудь произойдет. Блин, я пытаюсь защитить кого-то, и тебе откусывают голову! Только если с тобой что-нибудь случиться, не приходи ко мне плакаться, потому что я предлагала тебе уйти!
— Я никогда не плачу, — констатировал Рид.
— Тем лучше для тебя!
Я щелкаю дверным замком и вылезаю. Но снова просовываю голову в машину и продолжаю: — И я ни на секунду не подумала, что ты слабак.
Взгляд Рида встречается с моим, и я вижу в них что-то, что думаю, узнаю. Он выглядит… потерянным… словно борется с тем, что ему чуждо. Я вздыхаю и мягко говорю: — Спасибо тебе, за твою помощь. Спокойной ночи, Рид.
Прежде чем я успеваю закрыть дверь, Рид начинает говорить на том прекрасном языке, на котором говорил ранее. Я прислоняюсь к боку автомобиля и с благоговением слушаю его, не понимая, что он говорит мне.
Я закрываю глаза и просто слушаю. Это звучит слаще, чем музыка.
Когда его голос затихает, я тихо закрываю дверь и иду в свою комнату, пытаясь облегчить непривычную тоску, наполнившую меня.
Глава 10
Законы привлекательности
Когда следующим утром, завтракая в Саге, я встретилась с Расселом, он снова пытался извиниться передо мной за его комментарий относительно портрета, но я остановила его прежде, чем он смог начать.
— Рассел, я ценю то, что ты присматриваешь за мной. Я думаю, мистер МакКинон пошутил, когда предлагал мне попозировать ему для портрета. Тебе не нужно больше извиняться, — говорю я.
— Я тоже сожалею, — говорит он.
— Итак, как прошла вчерашняя тренировка? Ты готов к своей первой игре? — спрашиваю я, пока намазываю клубничный джем на свой рогалик.
— Хорошо, но я не был на ней. У меня красная карточка, поэтому я не участвую в играх до следующего года, — говорит Рассел, поливая сиропом гигантскую стопку блинов. — Я был в форме и сидел на скамье, — объясняет он, снисходительно мне улыбаясь. — Если говорить честно, думаю, я больше жду твоей первой игры, больше чем своей.
Мои глаза расширяются.
— Ты? — с удивлением спрашиваю я.
— Ну да, не могу дождаться, чтобы увидеть тебя в твоей форме, — отвечает он и подмигивает
— Рассел! Хоккей — это серьезный спорт, он не только для мужского наслаждения, — краснея, говорю я.
— Да, это серьезно… серьезное и жесткое зрелище, — дразнит он.
Я, сузив глаза, смотрю на него с раздражением. — Ок, Маркс, ты получишь серьезные выплаты от твоей субботней игры, а
