— Что? Я просто хотел, чтобы ты знала, что я все еще свободен в качестве няньки, — ухмыляясь, говорит он.
«Только попробуй сделать это, мой злобный брат-близнец, — думаю я».
Поскольку они оба заинтересованы в моем ответе, я вздыхаю и говорю: — Да, я сделаю это. Я поговорила с Булочкой, и она сказала, что мистер МакКинон очень хорош в том, о чем он меня попросил.
Челюсть Рассела напрягается, поэтому я смягчаю тон и говорю: — Но на всякий случай, один из вас, больших и сильных мужчин, пойдет со мной, ну, вы понимаете, для защиты. Но сейчас мне пора бежать в класс. Ребята, увидимся на обеде.
Я встаю выдвигать стул, и тут же Рассел делает за меня.
— Спасибо, — говорю я, глядя в его теплые карие глаза.
— Увидимся за обедом. Пожалуйста… попытайся держаться подальше от неприятностей, — говорит Рассел, осторожно проводя пальцами по моей щеке.
— Я посмотрю, что смогу сделать, — говорю я и иду в класс.
Спеша на мой первый урок латыни, я обнаруживаю, что он очень похож на учебный план средний школы, который я уже проходила.
Сразу после латыни иду в научное здание, в котором в девять часов будет лекция по физике. Идя по научному корпусу в лекционный зал, я снова ощущаю порхание бабочек, что означает, что Рид где-то рядом. Я вижу его, как только захожу в класс; он сидит за профессорским столом.
Войдя, я говорю: — Ты не упоминал о том, что ты доктор Фэрроу.
— Я знаю, — спокойно отвечает он. — Как тебе спалось прошлой ночью? — спрашивает он, пристально глядя на меня.
— Хм, хорошо, — лгу я, а мой пульс ускоряется.
Прошлой ночью, я пару раз просыпалась в холодном поту, от кошмара… предчувствия.
От моего ответа он хмурится и, кажется, понимает, что я лгу, но никак это не комментирует, а только говорит: — Существует то, о чем я не говорил тебе, когда был с тобой прошлой ночью. Мне нужно обсудить это с тобой.
— Хорошо, — отвечаю я, отступая в сторону, чтобы пропустить других студентов. — Можешь дать мне подсказку? — спрашиваю я, потому что перед разговором с Ридом, я хочу столько подсказок, сколько это возможно.
Рид смотрит на меня и говорит: — Я хочу пойти с тобой в Seven-Eleven и посмотреть, произойдет ли что-нибудь, пока ты там.
Мгновенно, я плохо себя почувствовала.
— Ты хочешь увидеть, будет ли у меня другое предчувствие? — осторожно спрашиваю я. Я втайне надеялась, больше никогда туда не возвращаться. Я думала, что если буду избегать магазин ближайшее десятилетие, а может и больше, то со мной будет все в порядке.
Предложение Рида заставляет меня забеспокоиться.
— Это одна из причин, чтобы вернуться туда, — мягко говорит Рид.
— Еще одна причина, чтобы вернуться туда — это быть по близости и быть первым, чтобы увидеть, если что-то произойдет? — спрашиваю я, уже зная ответ.
— Это вторая причина. Я не хочу, чтобы когда-нибудь ты ходила туда без меня… ты понимаешь, о чем я говорю? — спрашивает он меня, пристально глядя на меня.
— Скажи мне прямо, что если у меня тяга к… ну, я не знаю… к Твинкс в предрассветные утренние часы, и все, что было открыто это Seven-Eleven.
— Ты имеешь в виду, что я должна тебя разбудить, даже если ты вырубился, так, может быть, мне пойти работать? — скептически спрашиваю я, пытаясь оценить его уровень приверженности к этому делу.
— Женевьева, Твинкс действительно вреден для тебя, но если у тебя действительно должен быть один, тогда да, это то, о чем я говорю, — улыбается он моему сценарию. — Тебе действительно нравятся такие вещи?
— Если ты собираешься дразнить меня, то я не собираюсь тебе говорить, но скажу, что это подозрительно бесчеловечно не наслаждаться время от времени быстрой закуской, — застенчиво отвечаю я.
— Я куплю тебе один. Тебе понравится, я обещаю.
«И в то же время, я делаю миру одолжение, помню его без рубашки, — думаю я».
— Когда ты можешь пойти? — спрашивает он меня с милой улыбкой на лице.
Перед тем как ему ответить, я делаю несколько вдохов, потому что я никогда не видела у него такой улыбки, как сейчас, и это опьяняет, тем более что я никогда не думала, что он будет улыбаться мне.
