отражается у меня на лице, потому что Рид хмурится и спрашивает:
— Что случилось, Эви?
— Я не хочу, чтобы ты был солдатом. Ты можешь заниматься чем-то еще? — мягко спрашиваю его я.
Глаза Рида расширяются.
— Почему? — удивленно спрашивает он.
— Потому что, я уверена, что ты очень хорош в том, что делаешь, но, кажется, там есть что-то еще, и это что-то плохое, и я не могу — не знаю как прожить вечность страдая, — озабоченно говорю я, глядя на свою тарелку.
Взгляд Рида смягчается.
— Эви, я не знаю, стоит ли обижаться на то, что ты считаешь, что я так слаб, что позволю себе оказаться на их месте, или буду рад, что ты будешь скорбеть по мне, — с улыбкой отвечает он.
— Просто мне кажется, что вечность, будет очень скучна без тебя, — говорю я с улыбкой в голосе, играя с тем, что осталось на моей тарелке.
— Но ты знаешь, возможно, это и не так плохо, не иметь рядом того, кто любит мной командовать. Держу пари, что, в конечном счете, тебя это все равно бы вывело из себя, — заканчиваю я, насупившись.
— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашивает он с весельем в глазах.
— Уйди, или для кого-то вроде тебя, не действует пенсионный возраст? Я имею в виду, ты, вроде, даже старше гор. Это может быть время для того, чтобы повеселиться или например начать играть в гольф, или что-то вроде того, — взволнованно говорю я. — Чем ты увлекаешься? Давай посмотрим, сможем ли мы найти для тебя занятие, — добавляю я, скрещивая руки на груди.
— Я не могу этого сделать. У меня есть цель. Я был послан сюда, чтобы выполнить эту работу, и я сделаю это, — спокойно, но настойчиво говорит он.
— Тогда я тоже могу быть охотником. Ты можешь научить меня быть солдатом, и я помогу тебе, — отвечаю я.
Если он намерен подвергнуть себя опасности, тогда я пойду с ним и попытаюсь сделать так, чтобы он вернулся ко мне.
— Нет, — категорически говорит он, и я могу сказать, что говоря это, он хочет закончить разговор.
— Почему нет? — ощетинилась я.
— Для тебя это тоже слишком рискованно, — терпеливо говорит он.
Я выгнула бровь.
— Это сейчас, но что будет, когда я начну — меняться — развиваться, что я должна буду делать? — бросаю я вызов своей логике.
— Нет, — упорно говорит он.
— Рид, если ты можешь рисковать, то и я тоже, — спокойно говорю я.
Затем он встает и тянется за моим стулом, подвигая его вместе со мной.
Он поворачивает его так, что мы сталкиваемся друг с другом, затем опускается так, что оказывается на уровне мох глаз.
— Ты слишком молода, для того, чтобы понять то, что ты просишь меня сделать. Ты еще не видела уровень насилия, который необходим для победы над врагом. Ты так невинна; для меня сложно даже сказать, то, что я должен тебе сказать, чтобы помочь тебе понять, кто ты — что с тобой происходит. Для меня становится все труднее и труднее, чтобы не настоять на том, чтобы ты переехала сюда и осталась со мной, но это будет представлять для тебя некоторую опасность, — говорит он, и я достаточно умна, для того, чтобы понять, что он говорит о себе, учитывая наше влечение друг к другу.
— Моя потребность в позиционном преимуществе должно быть взвешенно с обстоятельствами твоего притяжения, — продолжает Рид.
— Так что мы должны обсудить некоторые правила, чтобы помочь тебе.
— Правила? — отвечаю я, сморщив нос.
— Это звучит паршиво. Я бы предпочла говорить о чем-нибудь другом, — говорю я, наклонившись вперед и обняв его за шею. Я прислоняюсь своим лбом к его.
— Эви, ты не понимаешь, что ты делаешь со мной, — стонет он, словно от боли. Он закрывает глаза и встает, поднимая меня со стула вместе с собой. Мои руки все еще обнимают его, а тело прижимает крепче. Он наклоняет голову и легонько целует чувствительное местечко за моим ухом.
Сказать, что это мне нравится, значит, ничего не сказать.
Его руки обвивают мою талию, а пальцы ласкают обнаженный участок кожи, там, где задралась моя кофта.
