– К сожалению, немногочисленные, княжна.
– Правда? Почему же? Тебе не удалось ничего достать? Гильзу. Улики.
– Нет, княжна.
Я оборачиваюсь к нему с недоумением. Это не было похоже на Цезаря.
– Рассказывай.
– Всё просто, княжна, – влезает Юлик. – В семнадцать часов двадцать две минуты из толпы зрителей раздался выстрел. Пуля попала в музыкальный инструмент. Пострадавших нет. Музыканты скрылись за кулисы. Концерт был остановлен. В толпе случилась паника, три человека обратились за медицинской помощью. На место происшествия выехал наряд полиции, но преступнику удалось скрыться, – тараторит, будто зачитывает протокол. – По данному делу получено заявление от пострадавшей стороны, но сегодня отозвано тем же лицом.
– Как отозвано? Кем? – Я гляжу во все глаза. Мне казалось, что кто-то из нас бредит.
– Петром Афанасьевичем Сваргиным, княжна, – отвечает за Юлика Цезарь.
– Айсом? – У меня глаза лезут на лоб. – Почему?
– Этого мы не знаем, светлейшая, – отвечает Юлик, потирая ушибленное бедро.
– А какие-то предметы? Улики? Гильза? Хоть что-то…
– Ничего, госпожа, – отвечает Цезарь.
– А у него? У Айса? Его сейчас нет дома. Вы бы к нему…
– Были, княжна, сразу же у него и были. Ничего. Если что-то и забирал, он избавился от этого. Остался только вот этот документ.
– И всё?
– Всё, госпожа. Вы же знаете, как у них делается: нет заявления, никто ничего делать не станет. А заявления больше нет.
Я стою и хлопаю глазами. Это не укладывается у меня в голове. Не знаю, что бы я выяснила о Ёме, откройся, кто в него палил, но мне этого очень хотелось. И вот – бесполезно. Концы в воду. Но отчего Айс так поступил? Почему отозвал заявление? Ём сказал, что он намерен всё разузнать, что у него свои люди. Может, он не через полицию всё решил разузнавать? Мне не верилось, что Айс это так просто оставит. Ему-то это как никому важно.
– А вы проверяли… – начинаю медленно и поднимаю глаза, вижу моих добрых ифритов с лицами, исполненными скорби.
– Нам очень жаль, княжна, – говорит Юлик, и по его глазам видно, что ему и правда очень жаль. – Нам жаль, что вы недооцениваете нас, ваших слуг. Между тем мы готовы ради вас и в огонь, и в воду, не щадя живота…
– И не одного только живота, – добавляет Цезарь и выдаёт себя: они надо мной потешаются. Юлик пихает его в бок, но я их уже раскусила:
– Выкладывайте. Что за туз вы припасли в рукаве.
– Не сказать, чтобы туз, княжна, – тянет за душу Юлик. – Но всё же картишка немаловажная.
– Боги! Да не томи!
– Мы знаем, кто стрелял, княжна, – вываливает Цезарь и снова получает от Юлика в бок.
– Наш Цезарь преувеличивает, госпожа, – говорит он. – Мы не знаем, мы не можем с уверенностью утверждать, наверняка это сказать сможете только вы, но всё же с большой долей вероятности можно предполагать…
– Юлик! – взмолилась я.
– Да это тот же мужик, к которому мы катались, княжна, – брякает Цезарь, как по лбу.
– Что? Холодов? – Признаться, я о нём успела забыть.
– Да, госпожа.
– Цезарь хочет сказать, у нас есть основания полагать…
– Да чего там полагать!
– Но почему? Почему вы вдруг о нём вспомнили?
– Почему? – Они переглянулись, будто это и правда не приходило им в голову. – Да как-то… Недавно совсем ездили… Тоже стрелял. Вот и решили проверить.
– Вот это логика! – изумилась я. – И что же?
– Ничего, госпожа. Дома у него ничего. Он уехал. Вчера и уехал.
– Куда?
