Жити и нежити

– К брату. В Томскую область.

– Нам стало любопытно, с чего бы вдруг. Мы отправились вслед. Можно даже сказать, по горячим следам. В прямом смысле по следам, заметьте, ибо двигались мы по пути его продвижения, то есть по железной дороге. И, можно сказать, исключительно благодаря этому на границе областей обнаружили в кювете предмет, который может вас заинтересовать.

И разворачивает передо мной тряпочку, на которой револьвер. Такой же, как тот, что Цезарь утопил в луже.

Я хватаю его как добычу. Информация падает на меня, будто опрокинули на голову ведро воды. Причём в обратном порядке: да, это он, Холодов, да, вот он бросает пистолет в окно туалета, долго мучается, пытаясь открыть окно, да, вот прячет его под одежду, да, вот садится на поезд, да, вот приехал на вокзал, да, вышел из парка, да, это он был там вчера, да, это он стрелял в Ёма… Но самое интересное вижу после: нет, он не хранил пистолет у себя, Холодов вытащил его утром из дупла, там же, в парке, а положил его туда другой человек, мент из конной полиции, приехал верхом, положил при объезде территории, а до этого он лежал где-то в сейфе, а ещё раньше этот револьвер был изъят за незаконную торговлю на рынке, а ещё раньше лежал под крыльцом какого-то дома, а до этого…

Но обрываю себя. Отматываю назад. Цепляюсь за мента, положившего пистолет в дупло. Слежу. Ничего интересного. Про Ёма он и не слышал. Задание получил по телефону от старшего, да ещё пять тысяч рублей в конверте. А кто ему велел и кто тому велел – цепочка обрывается: пистолет этот из них никто в руках не держал. Я несколько раз кручу все события, стараясь прорваться за тайну, но понимаю в итоге одно: Холодов стрелял в Пана. В Ёма – и Пана. Как в одно лицо.

Открываю глаза. Пытаюсь представить себе, как Ём сидит вечерами и пишет, склоняясь к ноутбуку: «Необходимо собрать себя. Как ты есть. Собрать, отбросить всё лишнее, явиться человеком-как-ты-есть для того, чтобы сделать свой шаг. Самый важный в жизни». А как же отвращение к самоубийству? Как же свобода, творчество, проявление личности и этот призыв: «Только тот, кто откажется от самого себя, сможет совершить окончательный переход»? Я ничего не понимаю. Сижу как истукан и смотрю в стену.

И тут дверь отворяется, и на пороге предстаёт мой царственный брат со своей спасённой княгиней.

Я и глазом не успела моргнуть, как вокруг восстал белоснежный офис. Исчезли оборванные гамаки, преобразились диван и рояль, возникли из ничего большой дубовый стол, стеклянный стеллаж с книгами, стулья. Брату хватило взгляда, чтоб изменить реальность. Всё стало новым, сияющим – разве что револьвер у меня в руках остался чёрным и гадким. Но я забыла о нём. Я смотрела на гостью, а та – на меня, и только ребята пришли в себя сразу.

– Ярослав Всеволодович! – залебезил Юлик, загораживая меня собой. – А мы и не ждали. Сидим здесь, вечер, пятница, клиентов нет…

– Всё ли успешно? Как прошёл день? – неуклюже переминался с ноги на ногу Цезарь, заслоняя меня широкой спиной.

Я вмиг осознала тяжесть оружия в руках и быстро села на него, как ни в чём не бывало. Принцесса на горошине.

– Всё в порядке, всё в порядке, – повторял Яр, несколько обескураженный такой суетой. – Ярослава, позволь представить: это Джуда. Ты помнишь…

– Здрасьте, – кивнула я, выглядывая из-за Юлика, но не поднимаясь с дивана. – Да, я помню – брат про вас много рассказывал.

Она смотрела на меня широкими, тёмными глазами. Странными, полными каких-то теней. Она была бледна и худа, она была ещё прозрачна, и свет, видимый сквозь неё, был иным, нездешним. Но она уже начинала жить, поднималась, опираясь на руку Яра. И озиралась вокруг с удивлением.

– Да. Ярослав тоже много говорил мне о вас. Он говорил, что вы близнецы. Но только вы… как-то не очень похожи. Извините, пожалуйста… – добавила она.

Кривая ухмылка, готовая проявиться на моём лице, растворилась. Яр, сделавший за её спиной виноватое лицо, растерянно замер. Такого ещё не было. Такого мы не можем припомнить – чтобы человек увидел, что мы не похожи. Мы с братом переглянулись, но не нашли, что на это сказать.

– А вот здесь наше пристанище, – заговорил Яр, придя в себя и проводя Джуду дальше в комнату. – Скромно, я понимаю. Но нам хватает. Здесь всё, что нужно.

– Вы тут живёте? – спросила она с небольшим сомнением. Люди, которых достали с того света, ещё слишком чутки к неправде и могут предсказывать будущее. Об этом знали во все времена. Джуда тоже видела сейчас больше, чем ей старались показать. Я бы не удивилась, если бы она видела не офис, а настоящий чердак детской школы искусств.

– Конечно, нет, что ты! – засмеялся Яр, а я заметила, как он спрятал два скрещенных пальца в карман. – Ты ведь тоже не