18
– Ну что, – осведомился Шадрин. – И теперь будем в кабине сидеть и вируса бояться?
Дубровин промолчал.
– Подождем, – сказал Белов. – Нас заметили, значит, могут встретить. – Он посмотрел на часы. – Если через пять минут никого не будет, идем внутрь.
«Проходимец» замер на широкой бетонированной площадке, перед входом в шахту БТП. Тяжелые замкнутые стальные ворота ангарного типа, выкрашенные серой краской с алыми звездами на створках. За тридцать лет краска почти не облупилась. Да и сама башня, все строения на территории, подъездные дороги и эта бетонная площадка, на которой отдыхал вездеход, выглядели так, словно простояли без человеческого присмотра не три десятка лет, а три года. Ладно, пять. Только разросшиеся деревья и кусты, разбитые кое-где стекла, да насквозь проржавевший информационно-агитационный щит на въезде честно предупреждали о количестве прошедших здесь безмолвных лет и зим.
– Советский режимный объект, – с уважением в голосе заметил Марочкин. – Умели строить.
Дверь слева от ворот, обычная входная дверь, к которой вели три щербатые ступеньки и неширокое крыльцо с металлическими перилами, дрогнула и приоткрылась. Внешние микрофоны донесли до слуха людей густой скрип. И еще раз. Казалось, кто-то с усилием толкал дверь изнутри, преодолевая сопротивление заржавевших петель. Наконец дверь открылась больше чем наполовину, и на крыльце показался высокий, слегка обрюзгший человек в оранжевом рабочем комбинезоне. Был человек абсолютно лыс и гладко выбрит. И только большие очки в черной пластмассовой оправе, громоздящиеся на толстом носу, который нависал над толстыми же, чуть вывернутыми наружу губами, мешали немедленно соотнести его облик с древним бюстом какого-нибудь римского сенатора. Хотя, если на бюст нацепить очки… На вид человеку было около шестидесяти лет. На правом плече у него висела большая брезентовая сумка, а из-за левого выглядывала женщина в таком же оранжевом комбинезоне.
– Это он! – с волнением воскликнул Иван Шадрин. – Господи! Френкель!
– И Таня с ним, – радостно подтвердил Леня Максимчук. – Помнишь Таню Лютую, помощницу его?
– Ну! Это она? Точно, она! Ни хрена ж себе!
– Выходим! – скомандовал Белов. – Миша, открывай.
– Э… а костюмы биозащиты? – спросил биолог Дубровин.
– Ты всерьез веришь, что они спасут? – спросил Белов.
– Нет, но все-таки…
– К черту, – сказал Белов. – Мы точно знаем, что они не спасают. Лично я не собираюсь подчиняться идиотским инструкциям, откуда бы они ни исходили. Разумеется, запретить другим нацепить на себя эту резину не могу. К тому же как видите, наши друзья без костюмов. И живы.
Через полминуты все, кроме Марочкина, стояли возле «Проходимца» на твердом бетоне. Костюмы биозащиты остались в вездеходе.
Первым к Френкелю и Татьяне шагнули Шадрин и Максимчук. Остановились у крыльца, глядя снизу вверх.
– Здравствуй, Исаак Давидович, дорогой, – произнес негромко Шадрин.
– Привет, Изя! – весело помахал рукой Максимчук. – Танюшка, салют! Отлично выглядите оба! У вас тут что, секретный молодильный центр? Можете нас с Гордеем записать по старой дружбе?
Френкель снял очки, протер, снова надел.
– Ваня… – выдохнул он растерянно. – Леня… Не может быть…
На объятья, слезы (Таня и немножко Изя) и взаимные представления ушло несколько минут.
– Вы готовы ехать с нами? – спросил Белов. Он до сих пор не верил, что все так удачно вышло.
– Куда? – спросил Френкель.
– На нашу сторону, в Москву. Вы нам нужны, Исаак Давидович. И вы, Татьяна Сергеевна, тоже.
– Вам – это кому? – немедленно поинтересовалась Татьяна и взяла Изю под руку. – Комитету государственной безопасности?
– Нет, – сказал Шадрин. – Родине, Изя. И всему миру. Мы снова гибнем, и нужна ваша помощь, ребята.
– А КГБ давно не существует, – добавил Белов. – Теперь у нас ФСБ.
