пассажирские, всюду деловая суета. Над каждой парой рельсов – наклоненные песочные часы, изваянные из мрамора.
София собрала вещи, расправила цепочки лицевой маски. Все сидели одетые строго по форме налетчиков. Насущные переживания – молчание клима, пепел с небес – возобладали над возможностью преследования со стороны Лиги. Рен даже помирился с Каликстой. Но, покидая вагон, австралиец все равно счел нужным предупредить товарищей о возможной засаде.
– Если кто к нам подойдет, – сказал он, со значением поглядывая на пиратку, – предоставьте мне вести разговор!
– Мне-то что, болтай на здоровье, – отозвалась она с коварной улыбкой. – А я займусь всем остальным!
Рен замотал головой, но на подначку не повелся. Вместо этого он возглавил их короткую процессию и первым ступил на перрон. София и остальные последовали за ним.
Точно так же, как снаружи станции не было пепла, так и внутри не наблюдалось никаких признаков того, что Индейские территории пребывали в состоянии войны. Мужчины и женщины всех возрастов сновали по главному залу. Правда, семей было меньше, чем ожидала София…
В мирное время дорога продолжалась бы в пределы Нового Запада через Верхний Нью-Йорк, но теперь поезда останавливались у границы и шли обратно, возвращаясь в Новый Орлеан. Соленый – одна из последних станций на этом пути. Билетные кассы работали вовсю, в ларьках продавали еду, товары в дорогу…
– Надо завтрак прикупить, – воскликнула Каликста. – У них тут сэндвичи! С беконом!
– Каликста, – железным тоном сказал Рен. – Мы идем на голубиную станцию, как договаривались.
– Ну ладно, – чуть поколебавшись, надула губы пиратка. – Но вы еще пожалеете, что от этих сэндвичей отказались!
Рен сухо отозвался:
– Переживем.
От самой станции и от множества народа у Софии голова пошла кругом. В центре зала высилась статуя женщины под вуалью, в поднятой руке она держала факел. У подножия суетились пассажиры и мелкие торговцы. Колоссальную голову изваяния обрамляло созвездие движущихся шаров; София с некоторым запозданием поняла, что все это – сферические часы. Спущенные на тонких поводках со стропил, они мерцали, вращались, ходили вверх-вниз…
И нигде – ни единой живой души с Нового Запада. Зато хватало налетчиков из Пустошей, сплошь увешанных серебряными колокольцами вроде тех, которыми оснастились София и ее друзья. Впрочем, если судить по одежде – бурой или черной замше, бисерному шитью, длинным плащам вроде тех, что предпочитала Златопрут, и шнурованным сапогам до колен, – большинство были жителями Территорий.
Рен вел спутников к распашным дверям. За ними, на расстоянии нескольких шагов, встречал летнее утро город Соленый. Вот зазвонил колокол, знаменуя отбытие поезда… и по залу раскатился топот бегущих ног. София не стала оборачиваться: небось, отставшие пассажиры пытались вскочить на подножку. Но тут вокзальный шум прорезал резкий голос:
– Ричард Рен!
София замерла. Каликста, Златопрут, Эррол и Рен обернулись.
У подножия статуи выстроились агенты Энкефалонской Лиги, не менее дюжины, все в длинных плащах особого дымчато-серого колера, с пятнами сажи, словно каждого протащили сквозь нечищеный дымоход. И мужчины, и женщины ростом не уступали Рену. А самым первым стоял крайне удрученный Бартон Моррис со связанными впереди руками.
Дама-агент, что держала за плечо Барра, вновь окликнула беглеца:
– Ричард Рен! Выйдите вперед, и тогда Моррис не пострадает!
– Не двигайся, Ричард, – ледяным тоном проговорила Каликста. – Дай я разберусь!
Люди на станции заволновались. Они старались обойти агентов сторонкой, с любопытством, а то и сочувственно поглядывая на связанные руки Барра. Некоторые останавливались поглазеть. Один, по виду налетчик, оценил ситуацию и потянулся за пистолетом.
– Не нужна подмога, друзья? – обратился он к Рену и Каликсте.
После чего с вызовом улыбнулся агентам.
Вопрос не прозвучал втуне. Со всех концов зала, как железные опилки к магниту, подтягивались налетчики. Очень скоро рядом с Софией и ее друзьями стояла добрая дюжина решительных людей с оружием наголо. Металлические побрякушки предвкушающе лязгали и звенели.
Агентша посуровела.
– Не в ваших интересах все осложнять, Рен, – сказала она.
Рен покачал головой и возразил:
