новоаканского восстания, был уроженцем Оукринга?
– Правда? – воскликнула София. – Нет, я не знала!
– Люди не зря называют это место родиной миротворцев… – Лишайник разложил тушеные овощи по деревянным мискам, подал гостям.
– Спасибо, – поблагодарила София.
Из миски пахло сладкой кукурузой и тыквой.
Горькослад оживился, благодарно взял миску:
– Спасибо, Лишайник!
– Там даже некоторые элодейцы живут, – сказал хозяин. Убедившись, что гости с аппетитом жуют, он и сам взялся за ложку. – Мы обычно избегаем таких людных мест, уж очень там шумно. Но даже и среди нас бывают отверженные…
Горькослад поднял брови:
– Даже среди элодейцев?.. Я бы выразился иначе: мы все в общем изгои. А кое-кто из нас…
И он со значением посмотрел на Лишайника.
Тот кивнул.
От Софии не укрылся их молчаливый обмен взглядами.
– Что? Кое-кто из вас – что?
– Некоторые из отверженных, скажем так, уж очень за рамками общепринятого. Даже для Оукринга.
– Что это значит? – добивалась София.
Горькослад и Лишайник уткнулись в миски и некоторое время не отвечали. Наконец Горькослад поднял голову:
– Об этом предпочитают не упоминать… Однако сколько-то лет назад в Оукринге искали убежища три сестры-элодейки. Мы их изгнали… – Он тряхнул головой. – Лучше ты рассказывай, Лишайник. Я ведь тогда еще не родился.
Лишайник заметно помрачнел:
– Боюсь, я могу поведать немногое… Об остальном спрашивай жителей Оукринга. Тех сестер отлучили за намерение использовать свои таланты в разрушительных целях. При этом ты должна понимать: изгнать элодейца вовсе не значит согнать его с места, мы ведь живем все врозь.
– Как же тогда происходит изгнание?
– Их лишают права называть себя элодейцами.
София даже ложку опустила:
– Ужас какой!
– Да, – горестно подтвердил Лишайник. – Такое решение далось нам нелегко… Сестры укрылись в Оукринге, но спустя непродолжительное время, и к нашему полному изумлению, их выгнали и оттуда. Случай с этими сестрами был единственным за всю историю Оукринга.
– Представить даже боюсь, что они натворили, – пробормотала София.
Лишайник не ответил. Он молча ел, пока дочиста не выскреб дно миски.
– Они бежали к Жуткому морю, – сказал он наконец. – Насколько мне известно, там до сих пор и живут.
В каменном доме Лишайника имелось несколько комнат. Хозяин отвел Софию в спаленку с квадратным окном, выходившим на карьер. За стеклом была сплошная чернота. Лишайник открыл окно, предупредив, что ночь ожидается теплая. Комнату наполнил запах сосновой хвои и влажной земли. Вручив Софии дополнительную подушку и одеяло, Лишайник пожелал ей спокойной ночи и вышел. София устало разулась и стала готовиться ко сну. Комнатный умывальник помог смыть усталость дальней дороги.
«Итак, завтра – Оукринг, – сказала себе девочка. – А еще мы увидим рощу, где прячутся лакримы…»
От волнения ее прохватило дрожью. Что принесет завтрашний день?.. София встряхнула одеяло, источавшее еле заметный запах дыма, и забралась в постель. Опуская голову на подушку, она вдруг вспомнила слова авзентинийской карты: «Дорога приведет тебя в Лес Затишья, где под звон безмолвного колокола прорастает спящее семя. Далее лишь твоя карта тебя поведет…»
26
Роща скорбящих
12 августа 1892 года, 8 часов 12 минут
А еще там есть виды, которых в других местах я не встречала, и говорю я не о Красных лесах. Там есть ползущие лозы с серовато-белыми цветками о четырех лепестках. Листья у них в форме сердечка, остроконечные. Цветы открываются по ночам; из-под белых внешних лепестков появляются внутренние, пурпурные. Аромат напоминает запах жимолости,
