и примерно в тот же исторический период варвары отравляли колодцы. Ничто не ново под луной. А прикрутить к ракете баллон с ядовитым газом сурганцы вполне могут догадаться, с них станется. И тогда дальность полета и радиус поражения уже не будут играть столь важной роли.
– Такое, конечно, возможно, – задумчиво протянул Виорел, – только вот нам-то что с того?
– Как это что? – уставился на него Ударник. – Если это действительно так, нужно принимать меры!
– Здесь не Арканар, а ты – не Румата, – покачал головой Виорел. – Не стоит вмешиваться в естественный ход развития цивилизации против ее воли даже с целью помочь. Иначе помощь превращается в насилие. Пусть все идет своим чередом, Иван, жители Центрума сами выбирают свой путь. Это их мир, мы здесь лишь незваные гости.
– А я вот думаю, что мы, наоборот, должны помочь местным избежать исторических ошибок и граблей на правах более развитого общества, – возразил Алекс.
– Именно с этого и начинаются все войны, – кивнул Виорел, – они зарождаются в тот самый момент, когда один народ начинает считать, будто он вправе указывать другим, как правильно жить.
– Такова вся наша история, – упрямо произнес Поганый, – начиная с крестовых походов и вплоть до наших дней.
– И что за это время изменилось? Крестовые походы продолжаются и сегодня, только не в песках Палестины, а в человеческих головах.
– Ты о чем? – растерянно переспросил Алекс.
– О том, что люди, насаждающие мечом, преследованиями или судебными исками веру в Бога, проповедовавшего всепрощение и любовь к ближнему, на самом деле служат, по-видимому, кому-то совсем другому.
Стемнело. В этих краях всегда темнеет быстро: кажется, малиновое солнце еще совсем недавно клонилось к горизонту, и вот уже ночь залила чернилами небо, только на самом западном краю небосвода еще теплится светлая зеленая полоска. С пустошей повеяло прохладой, а со стороны развалин стали доноситься странные и тревожные звуки. Порывы ветра приносили из глубины руин оглушительные, явно нечеловеческие вопли, протяжный, похожий на стон вой и невнятное бормотание. Поежившись, Ромка подсел поближе к огню.
– Кстати, а как относятся к проводникам мировые религии? – подбросив в костер сухую ветку, спросил Костя. – Как-то раньше не задавался этим вопросом…
– Да вроде бы никак не относятся, – пожал плечами Иван, – путешествия между мирами не в их компетенции.
– Э, не скажи, – улыбнулся Виорел, – я не теолог, но именно концепция перехода в мир иной и лежит в основе большинства земных религиозных течений. Для одних другой мир – это райские кущи с ангелами или, по вкусу, гуриями, для других – уютная жаркая банька в компании рогатых парней с вилами. Кто-то предпочитает круговорот перерождений и колесо сансары. Только во всех основных духовных практиках Маранга переход в другой мир сопряжен с окончанием земной жизни. Лишь проводники способны избежать этой печальной участи. Такое вот счастливое исключение из правил.
– Выходит, с точки зрения земных религий в момент перехода порталом мы всякий раз умираем и рождаемся заново? – Ромка сидел прямо на земле, положив подбородок на согнутые колени.
– Интересная мысль, – с довольным видом поглядел на него Виорел, – но у меня есть другая теория. Мы знаем, что каждый проводник способен открыть проход в строго определенных условиях. Кто-то испытывает в этот момент страх, кто-то – гнев, кто-то боль…
– Я открываю порталы вообще спонтанно, – сказал Костя, – и ничего особенного при этом не испытываю.
– А ты вспомни, как открыл свой первый проход, – подмигнул его напарник.
Костя вспомнил. Вспомнил вооруженных людей, устроивших перестрелку на постоялом дворе в джавальской глубинке, неподвижное, ставшее вдруг неимоверно тяжелым тело раненого наставника и единственного в этом мире надежного партнера, жгучее и болезненное желание вернуться домой, оказаться в безопасности там, на Земле…
– Почему открывать порталы в Центрум могут лишь немногие, хотя генетически этой способностью обладает практически любой рожденный на Земле человек? – снова задал вопрос Виорел.
– И почему же?
– А я не знаю! – весело расхохотался тот, но вдруг сделался необычайно серьезным, словно кто-то выключил улыбку на его лице. – Но думаю, тому есть причина. Мне кажется, все без исключения проводники – лишние люди. Не нашедшие своего «я», не сумевшие до конца реализовать себя в родном мире. И мироздание, почувствовав это, выталкивает, извергает из себя чужеродное тело, позволяет такому человеку уйти, дает ему шанс начать новую жизнь под другим солнцем и другим небом. Это, если хотите, одно из проявлений высшей вселенской справедливости.
