– И он!.. – Полковник покачал головой, а потом спросил: – Ликвидирован?
– Васюта задержан, – доложил капитан. – Сопротивления не оказывал. Пытался только давить на жалость.
Полковник поднялся на ноги, пихнув животом стол. Поправил фуражку и двинул к выходу.
– В блиндаж для допросов его! – распорядился на ходу отец.
– Есть! – Капитан поспешил следом за командиром.
Степан не стал приставать с расспросами, дескать, а мне что теперь делать? Люди заняты, зачем им мешать? Он выбрался на воздух за остальными.
Снаружи было темно. Работы продолжались с соблюдением светомаскировки: минимум включенных фар и ручных фонарей и все огни – через синие светофильтры. Гладь реки отливала металлом, луна пряталась за тучами, курганы выглядели точно черные застывшие волны. Пахло свежей землей, речной тиной, выхлопом могучих дизелей и дровяным дымом.
Послышались шаги. Кто-то шел гурьбой от палаток полевого госпиталя в сторону блиндажей. Звучали приглушенные бубнящие голоса, кто-то громко всхлипывал.
– Товарищ полковник! – обратились к Стариковому-старшему звонким голосом. Степан развернулся и увидел, что с противоположной стороны к ним бежит боец в плащ-палатке нараспашку. – Депеша от командующего фронтом!
Полковник принял из рук вытянувшегося в струнку бойца запечатанный пакет.
– Спасибо, вольно, – пробурчал он. – Я скоро буду, – бросил он капитану и снова похромал по ступеням в блиндаж.
Степан остался с капитаном Слюсарем. Гурьба, идущая со стороны палаток, тем временем поравнялась с ними. Это были рядовые сотрудники СМЕРПШа, их Степан уже несколько раз видел: и в оцеплении, и утром, когда только-только выбрался из БТРа. В окружении бойцов шел, уныло опустив голову, молодой врач, его Степка тоже встречал сегодня: именно этот парень играл в шахматы с Аллой Валерьевной, или как ее там, оказавшейся агентом пришлых.
– В блиндаж для допросов его, – сквозь зубы проговорил капитан. – Полковник скоро освободится.
– Есть! – отозвались несколько голосов.
Врач поднял голову, Степка увидел, что его губы и нос распухли, а под глазами наливаются свежие кровоподтеки. Глаза хирурга блеснули: он тоже узнал Степана. Этот Васюта глядел на него, словно утопающий – на спасательный круг.
– Я не пришлый! – крикнул он Степке. – Вы же помните: меня не было в палатке, когда Алла сделала вам укол!
– Да-да, ты на стреме в это время стоял. – Один из бойцов подтолкнул Васюту между лопаток. – Шагай давай.
– Я не пришлый! – повторил хирург. – Скажите им, а?
– Шагай-шагай! Вот борзый-то – едва не угробили своей шайкой человека, а теперь его же заступиться просят.
– Я вашего друга оперировал! Слышите? – Хирург выворачивал шею, чтобы не потерять Степана из виду. – Я не пришлый! Мне подложили эту хреновину! Скажите им, что меня не было…
Гурьба отдалилась. Васюта больше ничего не говорил, только слышались его частые всхлипы. Степке было не по себе. Он не стал дожидаться отца, пошел к ночной реке в надежде, что свежий ветер остудит ему голову.
– Он признается…
Степан узнал голос Людмилы. Он круто повернулся и увидел биологичку: та брела в его сторону, кутаясь в безразмерный бушлат.
– Они почти всегда признаются, – проговорила она. – Я была в госпитале. Пришла навестить ребят, когда нагрянули «поляки». Там все поднято теперь вверх дном. Васюту расколют. Если в его теле не найдут инопланетных тканей или вживленных электронных узлов, то просто-напросто обвинят в пособничестве врагу, якобы – на добровольной основе.
Они пошли вдоль берега вместе. В следах, оставленных тяжелой техникой, стояла вода. Под ногами чавкала грязь, с реки дул промозглый ветерок. Степан нахохлился: в одной тонкой гимнастерке он быстро продрог.
– Я сам теперь… отношусь к «полякам»… как бы… – проговорил он отрывисто. Степка догадывался, что Людмилу это признание не обрадует, но юлить и обманывать он не мог. Но биологичку это совсем не удивило.
– Мой командир тоже задействован в структуре СМЕРПШа, – сказала она. – «Поляки» – это не только контрразведка, но и разнообразные научные организации, которые занимаются пришлыми и всем, что связано с их присутствием на Земле. Так что и я – опосредованно, само собой, – состою в этой конторе.
Сбитый с толку Степан ответил неразборчивым междометием. Да еще и зубы, как назло, клацнули от холода.
Людмила прикоснулась к его пальцам.
– Что-то ты совсем как ледышка, солдат, – проговорила она с придыханием.
– П-пустяки, – отмахнулся Степка. – Я ж деревенский – закаленный, значит.
