По крайней мере, пока мы не спасли девочек.
Быть может, однажды я сумею спасти и остальных жертв жестокого Энселя.
Пройдя четыре камеры и не найдя в них Рена, я начинаю отчаиваться. В последний раз стражники упоминали его вчера. Что, если он умер? Или выбрался сам? Во мне зажигается слабая надежда, однако вскоре она гаснет. Каждый узник прикован к стене напротив входа в клетку. Ему и до двери не дотянуться.
Нет, Рен либо здесь, либо уже погиб.
Я прочесываю еще две камеры, и моя настойчивость наконец вознаграждена. В самом дальнем углу последней из них я вижу мальчика с каштановыми волосами, покрытыми тюремной грязью. Он скорчился на полу спиной ко мне. Сердце воспаряет ввысь.
Чтобы не терять времени, я распахиваю крылья и лечу.
— Рен! — шепотом зову я, и он поднимает голову.
Я перебираю ключи, нахожу подходящий и распахиваю дверь темницы. Рен встает, пошатываясь. Звенит цепь.
— Ты пришла за мной? — Он смотрит на меня в полном изумлении. Одежда на нем висит мешком и вообще выглядит странно. Видно, король не особенно хорошо кормит узников — если вообще кормит. — Но я же тебя предал.
Я грустно улыбаюсь:
— Я знаю.
Он качает головой, потом вытягивает перед собой скованные руки:
— С этим поможешь?
Я вожусь с ключами, потом сдаюсь и пускаю в ход когти. Как ни странно, Рена мои звериные части больше не пугают.
— Пойдем, у нас мало времени. Надо вывести тебя из дворца, а потом я выведу девочек.
Рен выпрямляется:
— Я иду с тобой. Я отвечаю за Делию.
— Я тоже за нее отвечаю.
— Ты не понимаешь. Я… — Он проводит рукой по лицу и вздыхает. — Розабель… когда она узнала, что колдун придет за ней, она оставила письмо, в котором просила меня присмотреть за Делией, если случится худшее. Присмотрел я, конечно, замечательно. — Он хмурится и смотрит в пол.
— Я ее выведу. Обещаю. Но ты мне должен помочь.
Я беру Рена за руку и веду его вверх по узким ступеням в караулку. Как странно после всего, что случилось, ощущать тепло его пальцев. И мне по-прежнему очень приятно быть с ним рядом.
Похоже, за прошедшую неделю он поостыл и больше не кипит ненавистью. Быть может, когда-нибудь он меня окончательно простит.
Рен удивленно смотрит на спящих вповалку стражников, тычет одного носком сапога, забирает у второго меч. Я жестом зову его за собой, к боковой двери, приоткрываю ее и выглядываю наружу.
— На берегу никого. Беги вон к тем деревьям, а потом иди по тропинке в деревню. Сил хватит?
— Да.
— Хорошо. Когда доберешься до деревни, посмотри, что там можно купить. — Я протягиваю ему украденные у стражников монеты. — Хотя бы повозку и осла — уже будет легче.
Он сует монеты в карман.
— Где встречаемся?
— В лесу у раздвоенного дерева. — Я еще раз выглядываю из караулки. — Иди, и будь осторожен.
Он улыбается мимолетной улыбкой и выходит за дверь. Но прежде, чем окончательно уйти, оборачивается и шепотом говорит:
— Прости меня.
И уходит.
На то, чтобы свалить тела спящих стражников в углу комнаты, времени уходит немного. Теперь надо возвращаться к девочкам. До заката осталось всего ничего, и я почти готова воспользоваться крыльями, но ветер завывает громче прежнего. Волны стали выше, а вверх по утесу ползут толстые черные щупальца.
Нельзя рисковать. Сейчас — нельзя.
