— Спасибо, Ким, с удовольствием.
Он почесывает Пиппу за ухом и опускается в кресло. Я придвигаю свое кресло ближе к огню и каждые несколько минут помешиваю наш ужин.
— Ты купил, что хотел? — спрашиваю я, а сама пытаюсь быстренько придумать, как рассказать про дракона, не выдав при этом, что я уходила со двора.
— Не все, но кое-что купил. — Отец постукивает по ручке кресла. — Некоторые вещи трудно найти, они редко встречаются.
— Это какие вещи? — Отец говорил, что, когда я научусь заботиться о себе, он будет уходить чаще, и мне теперь ужасно любопытно.
— Я раздобыл ящеричьи хвосты, и боярышник, и ягоды рябины. Это основное, что нужно, чтобы создавать гибриды. Кто знает, вдруг нам понадобятся еще куры.
И верно — сейчас нам едва-едва хватает тех яиц, что они несут.
— А можно мне пойти с тобой в следующий раз?
Отец смеется:
— Нет-нет, не стоит, и ты прекрасно знаешь почему.
Я смотрю хмуро.
— Там тоже не любят таких, как я?
— Не любят. Именно поэтому все полукровки — кентавры, фавны, русалки — не выходят к людям. Все, кто остался, прячутся по лесам.
— Как драконы, — добавляю я.
— Да, если они еще существуют.
Я открываю рот, чтобы сказать, что да, существуют, — но уже испытанное раньше странное ощущение возвращается, усилившись, и не дает мне произнести ни слова. Кожу покалывают невидимые иголки. Мне только и остается, что закрыть рот и закашляться.
По чешуйкам хвоста, по позвоночнику пробегает страх. Всего секунду назад я спокойно могла говорить, но едва я хочу произнести хоть слово о драконе, как на меня нападает немота.
Виновато это странное ощущение, как зверь, который просыпается всякий раз, когда чует опасность. Это магия? Может, когда мы обменялись кровью, дракон наложил на меня заклятие?
Бату назвал меня сестрой, но не поверил мне. Сердце у меня падает; ну да, я же говорила, что хочу рассказать обо всем отцу. У дракона были причины опасаться. Надо будет потом попросить его снять заклятие.
Я мешаю в котелке слишком энергично, и подлива выплескивается в огонь.
— А чего найти не удалось?
Какое облегчение! Голос возвращается ко мне, как только я оставляю попытки рассказать отцу о драконе.
Отец вздыхает, складывает руки на животе и сонно смотрит на рагу, которое я все перемешиваю.
— Слезы.
— Что?
Слезы. Я видела слезы. Девочки, которых я приношу, все время плачут. Я бы хотела их успокоить, объяснить, что происходит. Но отец не хочет, чтобы я с ними говорила. Мое дело — выносить их из тюрьмы да усыплять, чтобы спали как можно дольше.
— Слезы могучих существ обладают особыми свойствами. А я потратил весь свой запас, когда создавал тебя.
По спине бежит холодок.
— Значит, когда ты меня делал, ты добавлял слезы?
— Да, ведь в слезах есть частица жизни. Всякий раз, когда человек плачет, он чуть-чуть умирает. С каждой каплей от него уходит крошечная доля его жизни. А чтобы тебя вернуть, слез ушло довольно много.
— Но ведь в этой стране все ходят грустные — неужели так трудно раздобыть здесь слезы?
Отец опускает взгляд, но все же выдавливает смешок.
— Человеческих слез на грош можно ведро купить. А мне нужны особенные слезы.
— Какие? Чьи?
Отец широко зевает, ему вторит лежащая под креслом Пиппа. С минуту мне кажется, что отец не слышал моего вопроса.
— Драконьи.
