в королевстве. Над черной магией. Король с королевой считали его белым магом, но трагически ошибались.
Он снова делает долгую паузу. Мне это действует на нервы.
— Нет нужды говорить, что колдуну отказ пришелся не по душе. Он умчался из города прочь, но поклялся вернуться и отомстить. Прошло десять лет. Король и его семья жили счастливо под защитой незыблемых стен. Принцесса выросла в очаровательную девушку, хотя, конечно, ее очень берегли. Но однажды по городу поползли слухи о том, что колдун вернулся. Король и королева сделали все возможное, чтобы сберечь дочь, спрятали ее во дворце. Но колдун нашел прореху в собственных заклинаниях, вновь пришел во дворец и заявил, что принцесса принадлежит ему по праву, ведь король и королева обещали ему плату, пусть даже не зная, чего он потребует. Стража не сумела справиться с колдуном. И королева тоже. Остановить его не мог никто. Сделка была скреплена магией, а колдун честь по чести явился забрать то, что принадлежало ему по праву. Он убил девочку прямо во дворце, а потом исчез вместе с ней в черной вспышке. Не осталось даже тела, чтобы похоронить.
Меня затапливает ужас. Какая страшная история! Отобрать у отца любимую дочь. На лице Оливера написана боль. Он так напоминает мне отца, что мне хочется обнять его покрепче, чтобы только не горевал. Но я сдерживаю порыв, а то вдруг решат, что я плохо воспитана.
— А заклинание у колдуна получилось? Он правда получил власть над всей магией королевства? — спрашиваю я.
— Не совсем, — отвечает Оливер. — Когда принцесса выросла, заклятие ослабло. Убив принцессу, колдун, правда, получил кое-какую силу, но он был бы куда сильнее, если бы совершил все, когда она была младенцем. Темная магия становится тем сильнее, чем более жестокие и ужасные вещи творит ради нее колдун. — Оливер смотрит в огонь. — Но пока колдун выжидал, он все же сумел худо-бедно наскрести магию по всему королевству — убивал всех волшебных существ, какие ему попадались, крал зелья и амулеты. До его появления у нас здесь обитали редкие гибриды, хоть и немного, а теперь их вовсе не осталось.
— Какой кошмар, — только и могу сказать я.
— А теперь он хочет заполучить всех девочек, сколько их есть, — говорит Эндрю.
В комнате повисает гнетущая тишина. Даже Лора не ворчит у огня. Я почти физически чувствую разлитую в воздухе солоноватую скорбь.
— Что ж, боюсь, мне давно стоило лечь спать. — Оливер встает, и выглядит при этом значительно старше своих лет. — Милая девица, знакомство с вами доставило мне истинное удовольствие. Прошу вас, позаботьтесь о Рене и не позволяйте ему ввязаться в беду. И еще, — он сжимает мне руку, — будьте очень осторожны, приходя в Брайр по ночам. Запрет на прогулки после заката имеет под собой все основания.
— Конечно, — отвечаю я.
Оливер хлопает Рена по плечу и отвешивает общий поклон.
— Доброй ночи.
— Тебе тоже пора спать, Рен, — говорит Лора, многозначительно на меня поглядывая.
— Да-да, конечно, — говорю я, вставая. — Мне тоже пора домой.
— Что, уже? — Рен сердито смотрит на мать, а потом, умоляюще, — на меня. — Останься еще, хоть немного!
— Ей нельзя, — вмешивается Лора, грозно взмахивая поварешкой. Да уж, эту женщину не проведешь.
Рен ворчит, но все же идет вслед за мной к дверям.
— Я провожу ее до ворот и вернусь, мам.
— Да уж, будь любезен. И имей в виду, я знаю, сколько отсюда до ворот, так что не вздумай слоняться по улицам, понял?
— Да, мама.
Стоит нам остаться наедине, как я поворачиваюсь к Рену и задаю вопрос, который все это время рвался у меня с губ:
— Слушай, а если бы мы нашли способ убить колдуна? Ну, отыскали доброго колдуна или там дракона?
Рен мгновение смотрит на меня, потом хмурится.
— Да не верю я в добрых колдунов. Столько силы, и все одному… Тут любой пустится во все тяжкие. Это не для человека. — Он сжимает кулаки, потом снова разжимает. — А драконы — сказка. Городские старики, правда, клянутся, что когда-то драконы были на самом деле, но я им не верю.
Ах, если бы только мне удалось уговорить Бату схватиться с колдуном!
— А если и правда были?
Рен смеется:
— Странная ты, — но потом видит выражение моего лица и останавливается. — Ты же не всерьез, нет?
Я выдавливаю из себя улыбку.
