Чудовище

— Я рада, что ты пришел, — шепчу я. — Горожане меня ненавидят.

Что ж, люди часто ненавидят то, чего не понимают.

— Вот и отец так говорил, — печально отвечаю я. — А я думала, он не прав. Мы спасали девочек от колдуна, но королевский вестовой, мы с ним подружились, застал меня за этим. Отец велел мне принести его к нам домой, чтобы узнать, что известно королю о колдуне, но потом моему другу пришлось бы уехать из города. А я этого так не хотела! И пошла в город, прямо днем, чтобы найти друга и… — И тут я уже не могу сдержать слезы и умолкаю.

И люди тебя схватили.

Я могу лишь кивать. Бату трется о меня мордой, чтобы приободрить.

Но ты сбежала?

— Да, друг помог. Он забыл, что было накануне.

Бату фыркает, кажется задумчиво:

Очень странно.

Знай я его лучше, могла бы подумать, что Бату хмурится, но он молчит и ничего больше не говорит. Что касается моего открытия относительно яда, то я им так поражена, что не могу об этом говорить. Может, потом.

Я устраиваюсь поудобнее, гляжу на струи бегущей воды.

— Я должна вернуться домой, но у меня такое чувство… не знаю. Просто как подумаю о доме, сразу становится нехорошо.

К таким ощущениям стоит относиться внимательнее. Не исключено, что твое подсознание знает гораздо больше, чем ты думаешь.

За словами дракона я чувствую что-то еще. До меня доносится всплеск страха и тревоги — чужого страха и чужой тревоги. Они остаются со мной дольше, чем хотелось бы.

— Я не могу бросить отца. У него никого нет, кроме меня, и он стольким для меня пожертвовал. Надо вернуться. Я по нему соскучилась.

Бату грубовато-понимающе фыркает.

У тебя есть и другой дом. Мое гнездо всегда открыто для тебя, сестра, если в том будет нужда.

— Спасибо.

Скажи, не думала ли ты, что твои дурные предчувствия могут быть связаны с отцом? Ведь возвращаешься ты к нему.

— С отцом? — переспрашиваю я, отгоняя неожиданно возникшую при этой мысли тревогу.

Не замечала ли ты, чтобы он в последнее время вел себя странно? Что, если на нем лежит заклятие колдуна? Возможно, животными чувствами ты уловила нечто невидимое для человеческого глаза.

— Уж если кто и попадет под заклятие, то никак не мой отец! Он никогда не показывается близ Брайра, только на бродячие ярмарки ходит.

Я говорю это со всей твердостью, на какую способна, однако не могу не вспомнить, что в последнее время отец сердится на меня чаще, чем прежде. И больше от меня скрывает. Себя не обманешь — я испытываю неотвязное чувство, что что-то идет не так. А тут еще история с моим ядом, который стирает память. Отец такой дотошный, такой умный, он должен был это знать. А мне не сказал — и это очень тревожный знак.

Но Бату не успевает ответить. Над лесом встает страшный скорбный крик. Я вскакиваю на ноги.

Мне пора. — Дракон мерцает и начинает растворяться в пространстве. — До встречи, сестра.

Я лечу через лес туда, откуда доносится звук. Он не прекращается, но теперь я могу расслышать горестные причитания. Когда к ним примешивается дорожный шум, я замираю меж деревьев, боясь, как бы меня не заметили. Но люди кричат не из-за меня. В ворота города въезжает простая деревянная повозка. Сзади с повозки свисает маленькая босая ножка. Сердце у меня падает.

Кто-то умер.

Но кто? Неужели колдун, которому мы стали помехой, придумал новую страшную месть?

Я должна все узнать.

Это ведь может затронуть и наше дело — и если бы не это, я ни за что больше не сунулась бы в город при дневном свете.

Пренебрегая дорогой, по которой я пришла в прошлый раз, я прячусь в деревьях и стараюсь держаться в тени. Идти приходится долго, но я не хочу, чтобы меня узнали. В городе тоже придется прятаться. К счастью, во время наших ночных экскурсий я узнала немало подходящих для этого мест.