меня остановит как пить дать. Я прячусь в лесу и лечу к стене, к тому ее участку, который ближе всего подходит к лесу. Закрыв глаза, я прислушиваюсь к шагам стражников на стене. Где-то вдалеке слышен ровный гул. Когда ближайший стражник оказывается далеко, я взбираюсь по стене, цепляясь когтями. Днем приходится действовать с удвоенной ловкостью. Оказавшись наверху стены, я перепрыгиваю на ближайшее дерево. Город бурлит, всюду люди. Я теряюсь.
Как это все не похоже на тихий спящий городок, который я успела полюбить!
Но мне надо отыскать Рена. Извиниться и все ему объяснить. Я должна его увидеть.
Я спрыгиваю с дерева и приземляюсь на четвереньки. Я в небольшом дворике. Из заднего окна дома на меня круглыми глазами смотрит маленький мальчик.
— Мама, смотри! — кричит мальчик, показывая пальцем. — Там девочка во дворе!
Я бросаюсь на улицу и тотчас оказываюсь в толпе людей. Как много людей! Молодые, старые, средних лет. Меня кружит водоворот из красных, голубых, зеленых, коричневых одежд.
И все они говорят, идут, шумят! Как тут шумно! Никогда еще не слышала такого шума. Это и есть тот самый однообразный гул, что я слышала из лесу, только вблизи он становится какофонией. Я зажимаю уши руками и оседаю, съежившись, на булыжную мостовую. От шума мне становится плохо. Я так не могу. Хочется свернуться в клубочек и провалиться поглубже под землю.
Но тут об меня спотыкается какая-то женщина. Ее нога задевает мой бок, и я забываю дышать.
— Что ж ты тут улеглась, девочка?
Голос у нее вовсе не такой спокойный, как у отца, а резкий и… раздраженный. Да, раздраженный. Ей не нравится, что я мешаю пройти. Под любопытными взглядами зевак я отползаю в сторону, она хмыкает и идет дальше.
Здесь происходит столько всего разом, что непонятно, как люди не сходят с ума. Мне хочется обратно в лес, в тишину, нарушаемую лишь редким попискиванием мышей в траве да чириканьем птиц. Уши у меня вот-вот лопнут.
Но я должна найти Рена.
Я поднимаюсь на ноги и ввинчиваюсь в толпу. Меня пихают со всех сторон, я проталкиваюсь вперед.
— Эй!
— Осторожней, ты!
В этой толчее я добираюсь до клочка свободного пространства и останавливаюсь передохнуть. Сердце молотит в ребра. Где я? Понятия не имею. Не успела прихватить с собой отцовскую карту. Толпа меня закрутила и совсем запутала. Так хочется взлететь — просто чтобы вдохнуть чистого воздуха и остаться в одиночестве.
Но я пришла к Рену и не уйду, пока не найду его. На глаза наворачиваются слезы, но я смаргиваю их прочь.
Земля дрожит. Я прижимаюсь к стене ближайшего дома. Днем ни одной тени, негде спрятаться. По улице шагают выстроенные в прямоугольник мужчины с мечами на поясах. Ни на меня, ни на суетящихся вокруг людей они не смотрят. Только идут к известной им одним цели.
Вот и мне так надо — идти к цели, и все. Я делаю глубокий вдох, чтобы собраться, и снова ступаю на улицу следом за стражей. Они знают, куда идут, и толпа пропускает их вперед, а потом снова смыкается у них за спиной. Идти за ними не так просто, как я надеялась. Это, скорее, как плыть против течения. Но я должна пройти. Ладони у меня потеют, я едва удерживаю плащ запахнутым. Капюшон каждые несколько минут падает с головы, я приостанавливаюсь, чтобы его поправить, и в эти мгновения меня непременно кто-нибудь толкает, не человек, так повозка. Из-за потных тел вокруг мне кажется, что я сама нечиста и дурно пахну.
К тому времени, как я догоняю стражников, меня бьет мелкая дрожь и, кажется, вот-вот стошнит.
— Ким!
Мы уже у маленького сквера близ фонтана. Нашего фонтана. Рен сидит на противоположном его краю и машет мне. Вид у него вовсе не сердитый. Я так рада, что сейчас расплачусь.
Но не успеваю я броситься к нему навстречу, как рядом звучит детский голосок, и внутри у меня все застывает.
— Мама, что это?
Маленькая девочка тычет в меня пальцем. Ее мать ахает.
Мне становится плохо. Дура я, дура! Кожа от пота стала скользкой, хвост соскользнул по ноге и высунулся из-под плаща. А я так шарахалась от всего вокруг, что и не заметила этого!
Ох, и рассердился бы отец!
Я поворачиваюсь к Рену. Он машет мне, но рука его почти замирает в воздухе. Он непонимающе наклоняет голову. На лице его нет и следа вчерашней ярости. Неужели он уже простил меня?
Чьи-то руки хватают меня сзади, рвут плащ. Крылья внезапно окатывает свежим воздухом.
