– Эй, слуги! Пошевеливайтесь там!
Кухарки да прислуга сигнал явно ждали. Дверь в трапезную отворилась, череда челяди быстро накрыла на стол. Дьяк явно расстарался. В кувшинах пиво, вино италийское и рейнское, мед стоялый.
На заедки капуста квашеная, огурчики соленые, брусника моченая. А следом внесли белорыбицу, исходящую паром и ароматом, затем блюдо с запеченным гусем с яблоками, колбасу кровяную. Да миски с пряженцами с разной начинкой – с мясом, рыбой, луком и яйцом и сладкие, с яблоками. А поперва перед каждым миску со щами поставили, рядом хлеб духовитый, теплый еще. Весь стол яствами уставлен, а слуги все несут – рыбу копченую, орешки в меду, кур, запеченных на вертеле. Уже стол заставлен.
Дьяк руку поднял.
– Хватит пока. Чего-то хозяйки и домочадцев не вижу.
Из внутренних дверей жена дьяка вышла. Переодеться успела, да за ней двое девочек и девица простоволосая. Замужние кипу на голове носили, незамужние голову не покрывали.
Домочадцы легкий поклон батюшке отбили да гостю, уселись на лавке. Дьяк молитву счел, без этого к трапезе приступать нельзя.
Хозяин спросил Алексея:
– Что пить будешь, гость дорогой?
– Плесни чего и себе.
Хозяин вина гостю налил в кружку, потом себе. Тоже признак уважения, почета. В ином случае челядин наливал бы.
– Доброго здоровья на многие лета всем!
Выпили, в полной тишине к щам приступили. Вкусно! И щи хороши, а хлеб вообще превосходный. Видимо, кухарки опытные. Хлеб в домах всегда пекли в своих печах, не покупали.
Алексей на Агафью поглядывал. Не пялился, это неприлично, мимолетом взгляды кидал. Уж он-то знал, что перед ним будущая царица. Скромница, глаз не поднимает. Красота естественная, ни брови не чернила, ни румянами не пользовалась.
Волосы – как шелковые, зубки ровные, белые – показатель хорошего здоровья.
Домочадцы к рыбе приступили, вместо пустых мисок из-под щей кашу гречневую поставили, обильно сдобренную маслом. Под рыбу да гуся уж очень славно. Домочадцы не спешили, но и не засиживались. Сыта отпили, пряженцев отведали, батюшке поклонились. Алексей обратил внимание на Агафью. Как ходит, легка ли походка, ровен ли стан. Заметил, что дьяк за ним наблюдает.
Когда домочадцы ушли, вдвоем за столом остались. Хозяин еще вина налил. Неплохое вино – виноградное, заморское. Не обычный сидр, как на Руси делали. Выпили немного, отдали должное белорыбице. Выпитое сказывалось. Лица раскраснелись, языки развязались.
Дьяк выжидающе на Алексея посматривал. Сам разговор о племяннице заводить не хочет, ждет, когда Алексей свое мнение скажет. Оба понимали, что не просто Алексей к дьяку зашел, на смотрины.
– Семен Иванович, а что же родители Агафьи?
– Так отец ее от ран умер, мать тоже больна. У меня воспитывается вместе с двумя младшими сестрами.
– Вон как!
Дьяк слова Алексея неправильно истолковал.
– Не смотри, что безотцовщина. Я ее как родную дочь воспитывал. И приданое будет. Али не показалась она тебе? – обеспокоился дьяк.
– Не показалась? Да ведь и я не богат. Скажу как на духу. Настоящий бриллиант!
Дьяк выдохнул, глотнул вина из кружки.
– Прости, Алексей, но чувствую – колеблешься ты.
– Верно. А все потому, что бриллиант сей засверкает в хорошей оправе.
Дьяк задумался.
– Мы люди простые, ты понятнее скажи, не дойдет до меня что-то.
– Лучшего она достойна. Женой царской!
Дьяк не сдержался, охнул. Потом встал, одну дверь открыл, посмотрел – не подслушивает ли кто? Другую. Потом уселся.
– Государь жениться надумал? Я не слышал что-то.
– Юн еще, потому опекуны при нем. А как женится, самостоятельным станет. Думаю – приглядывается.
