– Да сядь ты… Ишь, развоевалась! А в гареме басурманском очутиться не хочешь? Там такую красотку мигом на рынок потащат. И пискнуть не успеешь, как какого-нибудь лысого и потного толстяка ублажать будешь. А упрямиться станешь – кожу батогами спустят…
Лукерья так прониклась судьбой будущей пленницы, что чуть не кричала. Это разбудило Пахома. Он осоловело похлопал веками, потом протянул руку и ласково погладил жену.
– Не волнуйся, ясочка… Я все сделаю. Подремлю чуток… и сделаю. Обещаю… – после чего попытался пристроить голову на ее плече.
Хозяйка сперва сбросила его, но потом наклонила голову, посмотрела на мужа и призадумалась.
– Гм… А ведь и в самом деле… Вот что я скажу вам, ребятишки. Ни сегодня, ни завтра вы никуда не пойдете. Поперек двери лягу, а на верную смерть не пущу. Но… обещаю… через две-три седмицы… вы отправитесь в Кафу. И не как побирушки, а в торговом обозе. Муженек мой ненаглядный все равно на торг собирался… вот с ним и поплывете. А я уж постараюсь, чтобы Пахом именно в Кафу попасть захотел. Ну, и вам бока отлеживать не придется… Придется потрудиться, чтобы побольше денег на выкуп заработать…
Олеся порывисто вскочила и бросилась Лукерье в ноги и попыталась поцеловать в руку.
– Век за вас Христа молить стану!
– Да не за что… пока…
Женщина подняла ее с пола и усадила обратно за стол.
– Вот как с сестричками из агарянских[39] краев вернетесь, тогда и поблагодаришь… А сейчас вам надо как следует отдохнуть и выспаться. Тем более – воскресный день сегодня. Возьмите с собой еды, кувшин с взваром и пойдемте на сеновал… Там вас никто не потревожит. Да хоть дверь изнутри подоприте… – женщина лукаво стрельнула глазами.
Мне нравился ход ее мыслей, но было еще кое-что, не позволяющее расслабиться.
– Пани Лукерья… вы шум ночью слышали? В Среднем городе?
– Как же… слышала. Там гам стоял такой, словно конокрада ловили! А что? Мне еще что-то следует знать?
– Да… Это два наших товарища пытались узнать у торговца кожами Хасана ибн Дауда о том, где именно держат ее сестричек.
– Хасана-турка? – удивленно переспросила Лукерья. И по ее тону можно было догадаться, что купца этого она знает и мнения о нем весьма невысокого. – И что?
– Они не вернулись… Мы ждали их в условленном месте… за городом. Но слышали только шум, голоса, а потом – стрельбу… там… – махнул в сторону затоки контрабандистов.
– Так вы не одни, значит?
– Одни, тетушка Лукерья… – подпустила грусти в голос Олеся. – Просто встретились по пути добрые люди… вот как вы с мужем… И взялись помочь. Только зря, видимо… А мы теперь даже не знаем, что с ними случилось.
– Понятно… – женщина что-то для себя решила. – Ну, хорошо. Взялся за гуж, не говори что не дюж… Вы двое – марш на сеновал и чтоб носа не высовывали. Уж не обессудьте, запру вас там, для верности… А сама пойду в город, может, и разузнаю чего. Люди у нас глазастые…
Женщина провела нас к правому крылу того самого длинного строения, позади дома, и открыла дверь.
– Заходите… И это… Очень вас прошу, молодята… не высовывайтесь.
Помолчала немного и продолжила, глядя серьезно и обеспокоенно:
– Если в деле замешан Хасан-турок, то городская стража может получить приказ найти чужаков. Касьян промолчит… Да и хлопцы его, после магарыча, скорее всего проспят до вечера и о вас не вспомнят. Так что, если сами не сунетесь куда не следует, то и не попадетесь.
– Да мы ни ногой… – я клятвенно прижал кулак к груди.
– Свежо предание, да верится с трудом… – хмыкнула Лукерья. – Ладно… Будем надеяться, что хоть на это у вас ума станет. Отдыхайте… А вечером поговорим еще раз. Только на этот раз – как на духу. Поймите, голубки, я вам добра желаю. Ведь мне Господь деток не дал… так хоть чужим помогу.
– Да мы… – начал было я, но Лукерья уже не слушала. Впихнула внутрь и закрыла дверь.
Дверь так себе, сколоченная из тонких досок, к тому же – неплотно, в просветы можно палец просунуть. Вот только и хозяйка знала об этом. Она сперва пропала из виду, а после возникла, кантуя большую бочку. Судя по тому, как женщина пыхтела, бочка
