– Каб цябе халера узяла! Рехнулся? Ох! – отшатнулся он, глядя в коридор. – И этих черти принесли!
По коридору во главе с Мартином шла толпа журналистов. Вспышки камер осветили коридор, заставив привыкших к полумраку мужчин жмуриться.
– Как она? – Мартин не обращал внимания на суету.
– Пока не знаем, – тихо ответил Ставр. И попросил: – Можно убрать их отсюда? Больница же!
– Нельзя. Сейчас именно репортеры – гарантия ее безопасности. Чем сильнее шум, тем меньше шанс повторного покушения.
– Выяснили, кто это был?
– Пока нет. Расследуем. Но представители Армии Спасения уже заявили, что это не их рук дело.
– Вы им верите?
Мартин не успел ответить. Дверь в реанимацию приоткрылась, и поток репортеров залил светом и вопросами появившегося врача.
Тот растерялся. По знаку Ставра Гамма привычно создала буфер между хирургом и жадными до новостей работниками пера, пропустив только Мартина. Он, побеседовав с врачом, повернулся к журналистам:
– Я договорюсь о пресс-конференции. А теперь, пожалуйста, освободите коридор, вы мешаете персоналу.
Его не послушались. Но от двери отошли. Мартин дал знак Гамме следовать за ним.
– Эре несладко пришлось. Пуля разворотила внутренние органы, привези вы ее на полчаса позже…
Маска вместо лица подсказала, о чем умолчал лидер Сопротивления.
– Она выживет?
Шесть пар глаз уставились на Мартина с надеждой.
– Не знаю. Они не дают гарантий. Но обещали сделать все возможное. В любом случае Эра уже помогла движению. Этот выстрел вызвал возмущения, и хоть генерал Рой утверждает, что это не они, ему никто не верит. Общественное мнение на нашей стороне, и очень скоро наши противники будут вынуждены сесть за стол переговоров. Но об этом потом. Сейчас я должен идти – эти ищейки не отвяжутся, пока я не сдержу обещание. Черт, пришлось раньше времени открыться… Как не вовремя! Да, вертолет ждет, как только появитесь на крыше, он вас подхватит. Мне удалось договориться с администрацией больницы, полицию сюда пока не пускают. Но это ненадолго. Как только получат ордер – вас арестуют. Поэтому поторопитесь. Удачи, господа.
Они покидали больницу с тяжелым сердцем. Там, внизу, оставалась их Прима, основной тон Гаммы. Ее боль они ощущали даже без резонанса.
– С ней все будет хорошо, – тихо, словно убеждая самого себя, пробормотал Дмитрий.
– Да. Врачи позаботятся, – подхватил Алесь. – А Мартин сделает все, чтобы правительство не добралось до нее раньше времени. Сейчас ее состояние играет ей на руку.
– Послушайте, – перебил стенания Ян. – А о каком «раскрытии» говорил Мартин? И вообще…
Коммуникатор послушно передал новости нескольких последних часов. По всем каналам крутили запись ранения Эры.
Ведущие, захлебываясь от важности известий, сообщали, что предводителем Сопротивления оказался Джастин Эйр, бывший военнослужащий, ушедший в отставку после ранения.
Краткая биография сопровождалась кадрами кинохроники и фотографиями. Мартин в военной форме новобранца тогда еще существующей страны. Он же – представленный к награде спецназовец. И – фото дня: Мартин, Мэтью Рой и Сергей Шторм смотрят, улыбаясь, в камеру. Вместе, плечом к плечу, улыбаясь от сознания успеха проведенной операции.
Вперемешку с информацией о Сопротивлении в эфир выплескивалось возмущение покушением на самую успешную Приму современности. Таланты Эры превозносили до небес, называли последней надеждой человечества. Девушкой, не побоявшейся пойти против памяти отца и сразиться с системой.
– Везде одно и то же… – Ставр выключил экран.
Две недели Гамма скрывалась как от государственных шпионов, так и от прессы. Первые мечтали арестовать бунтарей, вторые – взять интервью.
Мартин отдувался за всех.
С его подачи вскоре во всем мире Эру принимали за мученицу, а Сопротивление – за спасителей как от ктулху, так и от закручивающей гайки Армии. Во многих странах на заседаниях правительства всерьез рассматривали вопрос о признании движения легальным. Но, пока спор да дело, первая Гамма Сопротивления томилась от безделья и кидалась к коммутаторам по первому писку – два раза в день им передавали о состоянии девушки.
