груди.
Сестры, полные противоположности по характеру, имеющие совершенно разные привычки, тем не менее очень походили друг на друга. Выражение глаз, милая полуулыбка, поворот головы… словно отражения.
Хен Мин прикусил губу. Боль отрезвила. Вместо Ириды перед ним сидела Эра.
– Ты отрастила волосы…
– Ты тоже… изменился. Знаешь, тебе так больше идет, – протянув руку, она растрепала ему укладку.
Ириде нравились длинные волосы. Она изводила сестру требованиями делать прическу, а не стричься «под мальчика». Но Эра пропускала все просьбы мимо ушей, а после вообще побрилась налысо и выбила на голове сложную татуировку. Когда Ирида увидела, на кого стала похожа сестра, она замолчала на несколько дней. И, судя по припухшим глазам, плакала ночами. Хен Мин готов был придушить Эру своими руками, но девушка словно не замечала ни настроения сестры, ни гнева побратима…
С того дня он сам начал отращивать волосы, враз став приверженцем традиционной прически. Ирида с радостью взялась помогать, расчесывая два раза в день и собирая непослушные пока вихры в хвост с помощью кожаного шнурка.
Больше всего на свете Хен Мин стал ценить эти короткие моменты, превратив их в ритуал, в священное действо. Но вскоре Эра нашла применение длинным прядям, немилосердно хватая за волосы в спаррингах, которые частенько устраивал отец.
Сначала Хен Мин возмущался подлым приемом. Но отец только посмеивался, поощряя наглую девчонку.
– Ты постигаешь древнее искусство, сын. А ей быть в центре реального боя. Если Эра будет действовать по правилам, долго не проживет. Ктулху не придерживаются этикета.
Как хотелось Хен Мину хорошенько поколотить нахалку. Но он слишком хорошо усвоил тот урок отца. А когда подрос, понял, что доводить Эру – значит совсем забыть о совести. Ей предстояло стать Примой, воином, ведущим сражение на тонкой струне, разделяющей жизнь и смерть.
Как только Хен Мин осознал это, противостояние прекратилось. Эра могла доводить его сколько угодно, юноша оставался невозмутимым, как придорожный камень. Постепенно и девушка успокоилась. Она все меньше задирала побратима, и даже шутки ее стали не такими жестокими.
– Я нарушила твои дурацкие правила? Извини. – Эра отдернула руку. – Честно, не хотела обидеть.
– Ничего, – улыбнулся Хен Мин и наклонил голову, чтобы ей удобнее было трепать волосы.
Но Эра отвернулась:
– Это… из-за Ири, да? Из-за нее?
Хен Мин промолчал. В день, когда он узнал, что ее больше нет, он сам отрезал себе волосы. Сейчас они, заплетенные в косу, лежали в ларце. Он доставал его, когда становилось совсем плохо, и перебирал пряди, вспоминая.
– Извини. Опять лезу не в свое дело. Как всегда.
Хен Мин улыбнулся и провел кончиками пальцев по отросшим волосам Эры:
– Это ведь тоже… из-за нее?
– Ей нравилось. Но я никогда не прислушивалась к ее желаниям.
Это было неправдой. Но рассказывать, как он злился, когда Ирида бежала со своими бедами к сестре, а не к нему, не стал.
– Не вини себя. Эра, ты…
– Не вини? А кого я должна винить, скажи? Я была там, я слышала мелодию, я вошла в резонанс со всей Гаммой… и с этим ублюдком тоже. И знаешь что? Я почувствовала неладное. Я должна была успеть!
– Это не твоя вина, – только и смог повторить Хен Мин.
– «Не твоя вина», «не вини себя», «ты ничего не смогла бы сделать»… вы все так говорите. Но я-то знаю! Я должна была бросить этих ктулху к чертовой матери и спасать сестру!
– Тогда погибли бы все. И твой отряд, и Ири, и ты… Эра…
Хен Мин запнулся, заглянув в ее глаза. Бездонные озера боли. И вместо того, чтобы переубеждать, он обхватил ее за плечи и притянул к себе. Он знал, что сотни раскаленных иголок вонзились в ее тело под бинтами, но сейчас это было не важно:
– Эра, пожалуйста, хоть раз… не сдерживайся!
Она никогда не плакала. В отличие от сестры. И теперь прошло немало времени, пока слезы нашли дорогу из глаз. Эра рыдала в голос, захлебывалась криком, а Хен Мин молчал, крепко сжимая ее в объятиях, стараясь хоть немного контролировать истерику, удержать, не дать упасть на землю. Он сжимал все сильнее, и боль в ранах немного отрезвляла, не давая скатиться в безумие.
– Тише, тише… – Он гладил Эру по голове, помогая успокоиться.
