плечами:
– Ладно.
Жан остался распрягать лошадей, Галдо распаковывал вещи, а Кало осторожно подметал под телегой. Неподалеку от постоялого двора Андраци, у тропки, вьющейся вдоль стены, светились огни таверны, и Локк с Сабетой, не сговариваясь, направились туда.
Локк украдкой разглядывал Сабету: волосы ее были убраны под льняной чепец, а просторное длинное платье надежно скрывало все соблазнительные прелести девичьей фигуры. Такой наряд вполне приличествовал юной скромнице и простушке, но совершенно не подходил Сабете, хотя носила она его уверенно и с достоинством. Впрочем, по мнению Локка, она выглядела очаровательно в любом одеянии.
– Я… я хотел с тобой поговорить, – запинаясь, начал он.
– Нет ничего проще, – улыбнулась она. – Открываешь рот, произносишь слова.
– Я… Слушай, а может, не надо… В общем, не шпыняй меня, пожалуйста, а?
– Ого, тебе никак чудес захотелось? – Сабета глянула под ноги, пнула камешек на дороге. – Ох, прости. Я как представлю, что нам всем вместе десять дней в телеге париться… с близнецами, которые… Ну да ты сам знаешь. Я себя чувствую ежом, который в клубок свернулся и все иголки выставил, и ничего с этим поделать не могу.
– А по-моему, ты на ежа нисколечко не похожа, – рассмеялся Локк. – Совсем не похожа.
– Ну вот, всякий раз, когда я о своих чувствах заговариваю, тебе почему-то кажется, что меня больше волнует твое мнение о моей внешности, – вздохнула Сабета.
– Так ведь я… – У Локка снова захолонуло в груди; как ни странно, любая беседа с Сабетой вызывала загадочные, прежде неведомые сбои в его теле. – Ох, зачем ты все время… ну, не знаю,
– Значит, сначала я тебя шпыняю, а теперь вот расчленяю… Я-то думала, тебя обрадует мое пристальное внимание к твоим словам.
– Ты же знаешь… – начал Локк, с невероятным усилием сдерживая предательскую дрожь. – Ты же знаешь, что в твоем присутствии мне вообще говорить трудно… Я слов не нахожу… Или нахожу, но совсем не те, что нужно… И тебе это известно.
– Ага.
– И даже больше… Ты этим пользуешься.
– Еще как. – Она странно поглядела на него. – Я тебе нравлюсь.
– А… – Локк, как громом пораженный, едва не задохнулся от изумления. – Ну… я бы… вообще-то…
– Если называть вещи своими именами, то они выглядят гораздо проще, чем представляется. – Она постучала указательным пальцем по лбу.
– Сабета… я… Твое расположение для меня дороже всего на свете. Ради него я умереть готов. Ради того, чтобы хотя бы узнать, заслужил я его или нет. Мы столько лет живем бок о бок, а в наших с тобой отношениях такая неразбериха и путаница, что я до сих пор в них разобраться не могу. Уж не знаю, как я умудрился такого туману напустить, но сделаю все, что угодно, лишь бы его развеять.
– А с чего ты взял, что это твоих рук дело? И что ты один в силах это исправить? Локк, я ведь не арифметическая задачка, с которой надо справиться, чтобы свои умения доказать и похвалу заслужить. Ты никогда не задумывался, что, может быть, я… Тьфу ты, вот из-за тебя я и сама заговариваться начинаю… В общем, тебе не приходило в голову, что я к этой неразберихе тоже причастна и вношу в нее свою посильную лепту?
– Ты? Посильную лепту?
– Ну, что у меня для этого могут быть свои причины, потому как я тоже создание из плоти и крови, а не картина маслом или еще какая изысканная безделушка…
– А я тебе нравлюсь? – неожиданно для себя самого выпалил Локк; казалось, сердце его лежит на наковальне, содрогаясь в ожидании неминуемого сокрушительного удара кувалды, а Сабете доступны тысячи способов стереть его в порошок. – Хоть капельку? Тебе мое присутствие доставляет хоть какое-то удовольствие? Или в пустой комнате лучше?
– Ну иногда я бы от пустой комнаты не отказалась.
– Но…
– Да нравишься ты мне, нравишься, – вздохнула она, протягивая руку, словно затем, чтобы ободрительно коснуться его плеча, но жест остался незавершенным. – Ты хитроумный, предприимчивый и даже милым бываешь – вот только одновременно все это у
