Едва не задохнувшись от внезапного холода, Локк отчаянно забарахтался в бурлящей мгле. От плаща ему удалось избавиться, а вот с ножными браслетами пришлось смириться – они не столько утягивали под воду, сколько отбирали силы, необходимые для того, чтобы удержать голову на поверхности.
Наконец он вынырнул, сделал глоток свежего воздуха и тут же чуть не захлебнулся, когда волна плеснула ему в лицо. Над водой чудовищной тенью высился корпус «Волантеновой решимости», по палубе судорожно метались огоньки фонарей. Из клубка тел у ближайшего борта отделился знакомый силуэт и полетел к воде.
– Жан! – заорал Локк. – Шлюпка потону…
Пропавшая лодка возникла в белопенных волнах внезапно, будто акула, готовящаяся к прыжку. Жан с оглушительным стуком врезался в нее головой и ушел под воду.
– Жан! – крикнул Локк и, вцепившись в планширь ялика, лихорадочно огляделся.
На поверхности Жан не показывался. Волна захлестнула Локка с головой, ялик закачался, едва не вырвался из рук. Локк, фыркая и отплевываясь, всматривался в глубину… там, футах в шести от него, смутно покачивалась тень, подсвеченная призрачным синеватым сиянием. Еще одна волна с шумом плеснула о борт, но Локк уже нырнул.
Он ухватил за ворот недвижное тело приятеля, потянул к себе. Жан вяло шевельнулся. На миг они оба как будто увязли в сумрачном потустороннем мире, между белыми облачками пены и мерцающим светом подводных глубин. Только сейчас Локк сообразил, что странное зарево исходит не от фонарей и не от молний, а неугасимо полыхает на дне Амателя. Издалека эти загадочные огни выглядели сверкающими драгоценностями, но под водой их дрожащее, неверное сияние казалось настолько зловещим, что Локк невольно содрогнулся, как будто где-то рядом затаилось неведомое злобное чудовище, готовое напасть на незадачливого пловца. Локк, подхватив Жана под мышки, изо всех сил забил ногами и вынырнул на поверхность штормящего озера.
Больно оцарапав щеку о борт ялика, Локк шумно втянул в себя воздух и подтолкнул Жана, стараясь, чтобы голова приятеля не уходила под воду. От холода сводило пальцы, ноги и руки наливались свинцом. Локк одной рукой вцепился в планширь, едва не перевернув раскачивающуюся лодку, а другой тряхнул Жана:
– Эй, очнись! Да очнись же! Ох, ради Многохитрого Стража… Тебе что, мозги отшибло?!
Локк лихорадочно огляделся: надо было первым забраться в ялик, но для этого пришлось бы выпустить Жана, который наверняка сразу же уйдет под воду. Железная подкова уключины на планшире погнулась, пока ялик метало по палубе, – ничего страшного, она еще послужит. Локк схватил полы Жанова непромокаемого плаща, привязал их за выступ уключины, так что Жан болтался в воде, подвешенный к ялику за грудки, – не самое удобное положение, но иначе его на месте не удержать.
Ялик снова качнуло волной, и Локк с силой ударился головой о борт. Перед глазами замелькали черные круги, но боль придала решимости: он нырнул в темноту под лодкой, выплыл с противоположной стороны, ухватился за планширь, с трудом перевалился за борт, стукнувшись о скамью, и забарахтался в луже воды на дне.
Наконец он сел, наклонился к борту и попытался втащить в лодку Жана, но не мог ни сохранить равновесия, ни найти устойчивую точку опоры. Отчаянные потуги ни к чему не привели. Утлая лодчонка раскачивалась и подскакивала на волнах, как поршень какого-то жуткого механизма. После долгих и бесплодных усилий здравый смысл все-таки пробился сквозь стены измученного рассудка: Локк повернул Жана боком, перекинул через борт его ноги и руки, а потом потянул на себя его плащ. На этот раз старания Локка завершились успехом. Оказавшись в ялике, Жан закашлялся, фыркнул, что-то забормотал и попытался приподняться.
– Ох, Жан, как же я ненавижу Древних… – Локк, жадно глотая воздух, растянулся на дне лодки рядом с приятелем; ялик, заливаемый струями дождя, подпрыгивал на волнах. – Ненавижу. Всем сердцем, всей душой ненавижу. Ненавижу все, что они понастроили. Все, что от них осталось. А их чудеса проклятые на поверку всегда мерзкой дрянью оборачиваются!
– Огодьки… – пробормотал Жан.
– Тьфу! – сплюнул Локк. – Вот-вот, и огоньки, и друзья-моряки. На Амателе все есть. – Он пихнул Жана в бок и сел.
Волны по-прежнему швыряли лодку, как винную пробку в кипящем котле, но теперь, когда оба приятеля оказались на дне посредине, она приобрела бoльшую остойчивость, и ее уже отнесло ярдов на пятьдесят от кормы «Волантеновой решимости», в сторону берега. На палубе раздавался нестройный гомон, но за беглецами погони не отправляли и, судя по всему, к повороту корабль не готовили – возможно, из-за того, что Волантен еще не пришел в себя после удара Жана и матросы не знали, что предпринять.
– Гаг я здезь огазався? – прогнусил Жан.
– Потом расскажу. Весла у нас есть?
