– Готов ли ты посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда душа твоя ляжет на чашу священных весов?
– Да.
– Готов ли ты скрепить свою клятву кровью?
– Я готов скрепить свою клятву кровью и плодами моих трудов.
Цеппи протянул Локку ритуальный нож вороненой стали.
– И каковы же плоды твоих трудов?
– Золотая монета, украденная мною собственноручно. – Локк уколол кончиком ножа большой палец левой руки, выдавил каплю крови на золотой тирин, опустил монету в чашу и вернул нож отцу Цеппи.
– Вот свод законов, измышление человеческого ума. – Цеппи указал на тяжелый фолиант. – Здесь говорится, что красть грешно. Что для тебя закон?
– Слова на бумаге, – ответил Локк.
– Ты отвергаешь закон?
– От всего сердца. – Локк презрительно плюнул на фолиант.
– Да признают и примут тебя сумеречные тени, брат мой! – Цеппи приложил прохладную сверкающую монетку к Локкову лбу. – Благословляю тебя серебром в честь лун и звезд.
– Благословляю тебя пылью улиц, дорог и площадей, дабы ноги твои не знали усталости, – изрекла жрица, нанося полосу грязи на его правую щеку.
– Благословляю тебя водами Каморра, приносящими богатство, которое тебе предстоит украсть, – промолвил жрец-гарриста, касаясь мокрыми пальцами левой щеки Локка.
Этим и завершалась клятва верности. Локк, гордый тем, что не допустил никаких ошибок, вернулся к своим приятелям и встал чуть поодаль.
Церемония продолжалась. Клятву верности принесли Наска, Жан, Тессо и Сабета, жертвенное приношение которой – дубинки стражников – вызвало одобрительные шепотки в толпе. А вот когда настал черед одного из братьев Санца, близнецы шагнули к алтарю одновременно.
– По очереди, – укоризненно заметил Цеппи.
Близнецы взялись за руки.
– А мы хотим вместе, – заявил Кало.
– Многохитрый Страж возражать не станет, – добавил Галдо.
– Ну что ж, – ухмыльнулся Цеппи. – Если ему это не по нраву придется, вам же и ответ держать. Как вас называют?
– Кало Джакомо Петруццо Санца.
– Галдо Кастелано Молитани Санца.
– Истинно ли и по своей ли воле вы поклоняетесь Безымянному Тринадцатому богу?
– Да, – дружно ответили близнецы.
– Готовы ли вы посвятить ему все свои помыслы, слова и дела с этих пор и до того дня, когда души ваши лягут на чашу священных весов?
– Да!
Окончание церемонии прошло без осложнений. Жрецы унесли с алтаря чашу, полную приношений, которые надлежало предать водам Железного моря, а отец Цеппи обратился к присутствующим:
– А теперь осталось лишь одно – избрать нового посвященного служителя. Жрецов Многохитрого Стража мало, и лишь немногие удостаиваются чести присоединиться к их числу. Подумайте хорошенько, прежде чем решите связать себя последней, третьей клятвой – клятвой священного служения. Те, кого это не прельщает, отойдите в сторонку.
Толпа быстро рассеялась. Кое-кто из подростков замешкался, но большинство, включая Жана и братьев Санца, поспешно отступили к стене. Локк погрузился в размышления. Хочет ли он стать посвященным служителем Безымянного бога? Наверное, должен быть какой-то знак свыше, божественное предзнаменование или предвестие… Нет, лучше просто отойти и…
Внезапно он сообразил, что посреди зала остались только он и Сабета.
Сабета, скрестив руки на груди и слегка вздернув подбородок, всем своим видом показывала, что даст отпор любому, кто дерзнет усомниться в ее намерениях. Она искоса взглянула на Локка, и он вздрогнул: вот оно, предзнаменование! Они с Сабетой стоят бок о бок… Отойти в сторону – все равно что прилюдно признаться в трусости. На глазах у Сабеты?! Эта мысль ножом полоснула Локка.
