пять человек в яму, сволочь! Судьи умаялись, стража умаялась. И чего ему на месте не сиделось?
Нобу презрительно улыбнулся. Жалобы воришки перед лицом собственной беспросветной судьбы показались ему нелепыми и смешными.
— Ну что за паскудство, а? Я-то надеялся заработать, — продолжал сетовать преступник. — А вместо того отправлюсь на север, рубить камень. И ведь на смешном взяли! Всего-то тридцать серебряных момме в том кошельке было. Я скажу тебе по секрету, — тут он доверительно понизил голос, — это все та шлюха! Она меня сдала!
От неожиданности юноша поперхнулся.
— К-какая шлюха? — спросил он вопреки собственному решению не вступать в разговор с сокамерником.
— Да девка из домика мамаши Саки. Она, точно она на меня стражу навела. И ведь знал я, что нельзя распускать язык перед шлюхами. А все равно — выпил и давай хвастать! Раньше-то, глядишь, и обошлось бы. А вот с облавой не обошлось. — Он пригорюнился. — Все девки из «квартала ив и цветов» стучат властям, так и знай, парень.
— Не все! — излишне горячо возразил Нобу, вспомнив свою Уме.
Мужчина хохотнул:
— Да все, я тебе говорю! Им за это налоговые послабления от сёгуна и защита. Поэтому умный держит при шлюхе язык на привязи. А таких дураков, как я, учить и учить. — Он горестно обхватил себя руками за голову. Помолчал, а потом спросил: — Тебя как зовут-то, парень?
— Нобу, — отозвался юноша. И вдруг понял, что рад появлению сокамерника. Хоть прожженная шкура и ворюга, а все живая душа рядом.
— А я — Харя. Ну, я уже говорил. А тебя за что замели? Прирезал кого?
Нобу даже улыбнулся наивности этого вопроса. Простолюдины, что с них взять. Но вдаваться в свои печальные обстоятельства не стал, гордо промолчал.
— Значит, прирезал, — сделал вывод Харуки. — Из ревности небось?
— Вовсе нет!
— Ага, рассказывай!
Этих домыслов юный самурай стерпеть не смог. В возмущении повернулся к сокамернику и огорошил его:
— Я — государственный преступник.
Против его желания это прозвучало даже немного гордо. Все-таки в преступлениях такого масштаба есть подлинное величие. Не сравнить с пошлой кражей жалких тридцати момме.
— Ты? — переспросил воришка и зашелся в хохоте.
Мия воровато оглянулась и прижала плотнее к телу вазу. От страха ладони немного вспотели, и гладкий фарфор норовил выскользнуть из рук. А сухие ветви торчали прямо перед лицом, норовя выколоть глаза.
За дверью было тихо. Похоже, принцесса и Хитоми действительно куда-то ушли.
Она обхватила правой рукой свою ношу и потянулась открыть дверь. Та откатилась бесшумно. Молясь, чтобы никто ее не заметил, Мия юркнула внутрь.
Лишь бы успеть управиться до того, как кто-нибудь зайдет!
Кто бы мог подумать, что проникнуть в сам дворец будет куда легче, чем в комнаты принцессы? Но Тэруко почти не покидала своих покоев. Выходила только для приемов, на которых Мия, как фрейлина, обязана была присутствовать. Как девушка ни пыталась, ей ни разу не удалось увильнуть от обязанностей.
Она должна, обязана найти проклятый тубус! И спасти Акио!
Он не снился ей с того раза, как сказал, что хочет расторгнуть помолвку. Не простил, что Мия тогда, во дворе Инуваси-дзё, не ушла?
Пусть. Акио вправе ненавидеть и обвинять Мию. Она виновата. И она сделает все возможное и невозможное, чтобы вызволить его! Пусть даже потом даймё Эссо не захочет и взглянуть в ее сторону.
Десять минут назад, сидя в своей комнате, Мия услышала, как сёгун распекает слуг и требует ответа, почему его сестры нет в ее комнате. Еле дождавшись, пока все уйдут из коридора, она наскоро подготовилась и, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, направилась к дверям.
Принцесса за это время мимо покоев Мии точно не проходила, а это значит, что комната должна быть пустой…
— Ты что здесь делаешь?
