Эйвери молча бросила ему пузырек.
– Спасибо. – Он вытряхнул на ладонь пару таблеток. – Господи, у меня ужасное похмелье.
– Безумная была ночь, да? – Эйвери надеялась добиться ответа.
Не может же он притворяться, будто поцелуя не было!
– Эйвс, ты устраиваешь отличные вечеринки.
Запищала микропечь; достав вафли, Атлас обмакнул их в сироп. Он до сих пор избегал встречаться с Эйвери взглядом.
– Не помню, когда в последний раз так напивался. Отвратительное похмелье, – повторил он.
– У меня тоже, – растерянно проговорила Эйвери.
Что происходит? Атлас сидит и завтракает как ни в чем не бывало, будто прошлой ночью они не целовались! Будто весь мир не сдвинулся со своей оси, безвозвратно меняя налаженное существование Эйвери.
Неужели Атлас был настолько пьян, что ничего не помнит? Или хуже – делает вид, будто поцелуя не было, потому что тот ничего не значил и Атлас жалеет о нем?
– Эйвери? Это для тебя.
В проеме стояла их горничная, Сара, и держала в руках цветочную композицию в чеканном металлическом сосуде. Эйвери тут же глянула на Атласа: не от него ли подарок? Может, он просто осторожничал, а с помощью цветов пытался сказать о своих чувствах.
Закутавшись в халат, Эйвери шагнула вперед и достала из цветов плотный кремовый конвертик. «Эйвери» – было написано там старинным почерком с завитками. Ну конечно, обрадованно подумала она, Атлас помнит ее любимый стиль каллиграфии. Пряча улыбку, девушка открыла конверт.
Но цветы прислал не Атлас. «Длинные корни для твоей теплицы, – говорилось там. – Ватт».
«Ватт?» – изумилась Эйвери. Вспомнился их разговор прошлым вечером. Кто этот парень на самом деле и почему она так мало знает о нем? Эйвери зарылась носом в букет, скрывая растерянность, и сделала глубокий вдох. Запах был пьянящим, легким и воздушным. Эйвери отметила, что цветы подобраны со вкусом: гипсофила, пионы и в самом центре – единственная белая роза. Все растения имели корни, а широкую и глубокую банку заполняла земля. Цветы не были срезаны, и при желании их можно пересадить в ящик.
Очевидно, Ватт хорошо продумал свой подарок. Эйвери этот жест очень тронул.
– Отнести их в твою комнату? – предложила Сара.
– Поставь лучше сюда, на кухонный стол. – Эйвери не сводила взгляда с Атласа.
Она надеялась, что цветы вызовут в нем хоть какую-нибудь реакцию: ревность или, по крайней мере, любопытство. Но он лишь жевал вафли и не смотрел в ее сторону.
– Атлас, что думаешь? – не выдержала Эйвери.
– Очень красивые.
Он даже не спросил, от кого они. У Эйвери сдавило грудь. Девушка облокотилась о стол и посмотрела на букет. Цветы прелестны, но все они обречены. На пути их крошечных корней стоят жесткие стенки контейнера.
Эйвери отломила веточку гипсофилы и сунула в карман халата. Потом вернулась в спальню и тихо закрыла за собой дверь.
Эрис
Эрис стояла в очереди продуктового магазина на углу улицы. На руке ее висела корзинка для покупок, а в ладони она сжимала пачку купонов со светящимися флаерсами из дешевой инстабумаги, предназначенных для жителей низов. Мама перечислила Эрис несколько нанодолларов, чтобы та купила себе что-нибудь на ужин, сама же ушла на встречу с «кем-то важным», впервые за несколько недель надев белую отутюженную блузку и жемчужные серьги. А вдруг этот некто – Эверетт, на секунду задумалась Эрис. Правда, ее перестало волновать, чем он занят. Скорее всего, мать шла на собеседование, решила Эрис и потеряла к этой теме всякий интерес.
Но было в ситуации и кое-что хорошее: вечером квартира в ее распоряжении. Не придется сидеть напротив мамы за высоким столом, под которым сталкивались их колени, и в полной тишине поедать лапшу с овощным бульоном.
В последнее время Эрис часто оставалась наедине с собой. После провальной вечеринки, на которой открылась правда о ее бедственном финансовом положении, она чувствовала себя изгоем. Конечно, друзья не переставали твердить, что все в порядке: на следующий день она получила множество сочувственных сообщений, ребята по-прежнему общались с ней в школе, спрашивали, не нуждается ли она в чем. Но девушка не верила в их искренность. Дружба с Эйвери оградила ее от худшего, и все же в коридорах Эрис слышала сплетни, а за каждым ее движением следили любопытные взгляды. Школьники перешептывались, как тяжело ей
