изготавливать осадные орудия, или, как их еще называют, пороки. Последними везут пушки. Пушек немного, но, на мой взгляд, орудия весьма недурны. Верховодят у пушкарей бежавшие из разоренной Москвы мастеровые с пушечного двора во главе с крепким еще стариком Андреем Чоховым. Когда-то именно он отлил знаменитую царь-пушку, ставшую потом одним из символов Москвы, да и всей России. Жаль только, что орудия их великоваты и по полю боя их не покатаешь, как это делали мои мекленбуржцы. Вспомнив о своем полку, я немного погрустнел.
-- Что зажурился, светлый князь? -- обратился ко мне сидящий неподалеку на невысоком мохноногом коньке Кузьма Минин. -- Али не по нраву тебе войско наше?
Посадский староста, выдвинувшийся в руководители ополчения, смотрел на меня, хитро улыбаясь. Мы с ним почти друзья, почти -- потому что я все-таки аристократ, и он свое место помнит. Но Аникита, явившийся в Нижний Новгород, скрупулезно выполнил мой наказ "поклониться князю Пожарскому и посадскому старосте Минину", добавив еще и пророчество про боярскую думу. Как говорится, доброе слово и кошке приятно, и Минин оказанной ему чести не забыл. Именно Кузьма руководит всем огромным хозяйством ополчения. Именно благодаря ему все воины сыты, а у их коней есть овес. Заодно с воинами сыты и мы с Казимиром, а также и наши кони.
-- Нет, что ты, Кузьма Минич, войско справное. Как узнают поляки, какие бравые вояки на них идут, того и гляди разбегутся кто куда, -- усмехнулся я в ответ.
-- Эх, князь, и не совестно тебе смеяться над нами. На последние гроши земля Русская собрала воев, а ты зубы скалишь.
-- Господь с тобой, Кузьма, не смеюсь я. И в войске вашем не сомневаюсь, а твердо знаю, что побьете вы ляхов. Крови, правда, прольем много -- и своей, и чужой.
-- А иначе нельзя! -- посерьезнел Минин.
-- Нельзя, -- согласился я.
-- Но ведь с нами ты, светлый князь, -- вновь улыбнулся мой собеседник, -- а ты, говорят, удачлив.
-- Вы бы и без меня справились, однако я что-нибудь придумаю. Уж будь уверен, Кузьма, я постараюсь.
Лето было в разгаре, когда мы подошли к разоренной Москве. Ничто не напоминало будущего мегаполиса в этих дымящихся развалинах. Местные жители давно бежали из разоренного города. Жилища их большей частью сгорели в пожарах, а то, что пощадил огонь, пошло на строительство многочисленных острожков. Поляки держали оборону в Кремле и Китай-городе, а с запада им на выручку шел Ходкевич. Уж не знаю, где литовский гетман добыл припасы взамен погибших в огне, но он справился.
Основные силы ополчения остановились у Троице-Сергиевой лавры, где их торжественным колокольным звоном встречал архимандрит Дионисий. Потом был торжественный молебен, где все войско истово молилось о даровании победы. Наши передовые отряды в это время уже вступали в столицу. Одним из таких отрядов стал мой бывший рейтарский регимент во главе с Вельяминовым. Так уж случилось, но я вызвался идти вместе с ними. Трудно сказать, какая нелегкая понесла меня вперед, но долгий поход мне наскучил, и шило в известном месте в который раз не давало покоя своему обладателю. Соблюдая известную осторожность, мы продвигались меж развалин некогда цветущего города. Среди нас было немало бывших жителей стольного града, а также людей, бывавших в Москве прежде. Не раз они, узнавая среди развалин дорогие им прежде места, угрюмо стискивали зубы и сжимали рукояти сабель.
-- Княже, -- привлек мое внимание Аникита, -- дозволь с тобой переговорить.
Я обернулся к нему и увидел, что он стоит рядом со своим закадычным дружком Анисимом, и оба испытующе смотрят на меня. Пожав плечами, я двинулся к ним, а за мною тронул коня мой верный Казимир.
-- Наедине, герцог-батюшка, -- подал голос Анисим.
Я, оглянувшись на Казика, извиняюще улыбнулся и попросил:
-- Казимир, дружище, осмотрись тут кругом, а то на этих рейтар нет никакой надежды.
Тот в ответ понимающе кивнул и, дав коню шенкелей, ускакал.
-- Ну, говорите, чего удумали? -- спросил я у них.
Аникита с Анисимом помялись, посмотрели друг на друга по несколько раз, но, видно, никак не могли решиться.
-- Да что вы мнетесь, ровно девка перед сеновалом? -- не выдержал я.
-- Тут такое дело, герцог-батюшка, -- взял дело в свои руки стрелецкий полусотник. -- Ты не прогневайся на нас, а только хотим мы знать -- что дальше будет?
-- Я тебе что, гадалка или пророк?
