одного, да, того самого, о ком я речь веду. Принял он их закон, да так рьяно, что все их молитвы еретические за неделю выучил, хоть муллой его назначай.
Казаки, слушая меня, помрачнели, но пока не перебивали, а я, отхлебнув еще раз, продолжал.
-- После этого басурмане его в надсмотрщики определили и, надо сказать, угадали, поскольку к товарищам своим бывшим он такую лютость проявил, что не каждый турок на такое решился бы.
-- Известное дело, -- скрипнул зубами один из казаков, -- переметнувшиеся завсегда так, желают похвалы от новых хозяев заслужить и жесточь свою показывают.
-- Истинно так, станичники, и так сей изменник туркам лютостью своей по сердцу пришелся, что стали они ему доверять безмерно. И ключи у него от кандалов были и от припасов разных. Да только в одну ночь тихую, когда басурмане спали крепким сном, изменник сей казакам, какие на веслах сидели, кандалы и открыл. Ну, а дальше дело понятное, освободились казаки и вернулись домой с богатой добычей, правда, без него.
Пока я рассказывал казакам историю, прочитанную мной когда-то у Гоголя, они несколько раз настороженно переглянулись. Я сразу не обратил на это внимания, поскольку прикидывал, как бы не слишком завраться.
-- И отчего же казаки без него вернулись? -- спросил меня старый казак каким-то напряженным голосом.
-- Да оттого, что считал себя он навек опозоренным и не захотел вернуться на Тихий Дон, а ушел в иные земли и все с турками воевал. Сначала у мальтийцев, потом у венецианцев, а когда от ран немощным стал, его мой отец взял на службу и определил ко мне в воспитатели, по-вашему, в дядьки. Имени его не знал никто, а звали все Фальком, по-вашему Соколом. Он меня и стрелять, и саблей рубить, и по-всякому другому драться обучил. И на коня он меня еще мальцом в первый раз посадил, да приладил саблю на боку и катал по замку батюшкину. Матушка, помню, тогда еще ругалась на него шибко, хотела даже со двора согнать, да батюшка не дал. Потому как он ему в старые времена в бою жизнь спас. Так вот, казаки, и язык я ваш от него знаю, и про обычаи некоторые тоже он мне рассказал.
-- А как казака сего звали? -- почти вкрадчиво спросил уже отошедший Семен, -- а то, может, мы с ним товарищами были?
Что-то подсказало мне, что я со своим рассказом влип и надо завязывать с подробностями.
-- Это вряд ли, мой дядька покойный в православные земли походами не ходил и церкви Христовы не грабил.
-- Ах ты...
Тут раздался свист, и казаки встревоженно вскочили. Как оказалось, Аникита и Казимир наконец поняли, что меня с ними нет, и кинулись искать. Поставленные сторожить казаки заметили их движения и подали сигнал своим, однако немного поздно. И не успели казаки вскочить и схватиться за оружие, как их с двух сторон зажали кавалеристы Вельяминова.
Мои бывшие рейтары и стрельцы стояли напротив казаков Лукьяна и, держась руками за рукояти сабель, смотрели на казаков без малейшей приязни. В воздухе повисло напряженное молчание, готовое в любую секунду перейти в яростную схватку.
Когда бывшие тушинцы вскочили, я один остался сидеть, как ни в чем не бывало, с интересом наблюдая за происходящим. Говоря по совести, мне тяжело далось это напускное спокойствие, и на самом деле я уже прикидывал, долго ли продержусь со своей шпагой против казачьих сабель в случае чего, когда старый казак наконец сказал:
-- Я тоже на той галере за веслами сидел. Ладно, счастлив твой бог, парень, иди к своим, может, и свидимся. Спасибо тебе за то, что рассказал про судьбу односума моего. Хороший был казак, не чета нынешним.
-- И тебе не хворать, казак, гора с горой не сходятся, а человек с человеком завсегда свидятся, -- отвечал я ему и тут же, обращаясь к джуре, внимательно слушавшему весь наш разговор: -- Эй, Мишутка, ты бы собрал барахлишко, от ляха оставшееся, да на коня навесил, что ли. А то конь хороший, потеряется ненароком.
Паренек, услышав меня, застыл, но старый казак подтвердил мои слова:
-- Чего застыл, татарчонок? Делай чего велено, это немца добыча, нечего на чужое рот разевать.
-- А почему татарчонок? На лицо вроде русский.
-- А мы его еще мальцом у татар отбили, в ясырях был. Вот и прилепилось прозвище -- то татарином кличем, то татарчонком.
-- Михаил Татаринов, стало быть, будет?
-- Ага, если доживет.
Когда я уже вскочил на коня и мы начали разворачиваться, старый казак спохватился и крикнул мне вдогон:
-- А зовут-то тебя как?
