заметили оскорбления, вы не могли, это нанесло бы вам урон в глазах подданных.
– Умна, – уже в третий раз произнес он, широко улыбаясь. – А знаешь, я нашел выход.
– Какой же? – кажется, вполне искренне заинтересовалась госпожа Громова.
– Ты выйдешь за меня, – спокойно ответил он, подавшись вперед. – Как старшая княжна.
Госпожа Громова, казалось, потеряла дар речи. Темные глаза чуть расширились, губы сложились буквой «О».
Потом усилием воли она взяла себя в руки.
– Весьма, – она запнулась, – странное предложение.
– И что в нем странного? – Раскосые глаза смотрели насмешливо. – Дети от тебя будут сильными и умными. Не то что от той драной кошки, которая думает только о тряпках да цветочках.
– Вы говорите о моей… сестре! – заметила госпожа Громова холодно.
– И что? – в тон ей спросил хан. – Тебя из-за нее чуть не убили.
– Чуть не считается. – Она пожала плечами и отвернулась.
– Разве? – Голос хана вдруг стал мягким, как шелк. – Покушение на убийство, не доведенное до конца по причинам, не зависящим от воли виновного. Не так ли?
Повисла тишина, глубокая, как Мариинская впадина.
Их взгляды скрестились.
– Юридический? – поинтересовалась госпожа Громова, первой отведя взгляд.
– Да, – подтвердил хан, откинувшись на спинку кресла. – Ты же не спросила, как я спасся от той смуты, когда перебили почти всех моих родичей. Я учился в университете. Не закончил, конечно.
– Тогда зачем вы притворялись дикарем?! – не удержалась я и, когда ко мне обратились все взоры, ойкнула и зажала рот рукой. Обещала же сидеть тихо как мышка!
– Я и есть дикарь, – усмехнулся он, и темные глаза блеснули иронией. – По отцу. А мать у меня была образованной леди. Ну и уговорила отца отправить меня учиться. Я же был самым младшим из восьми сыновей, так что отец особо не возражал. – Он повернулся к госпоже Громовой. – Итак, что скажешь? Принимаешь мое условие?
– По здравом размышлении оно вряд ли устроит вас самого, – хладнокровно заметила госпожа Громова. – Вы же отлично понимаете, что я не принадлежу к семье. Формально меня даже зовут совсем иначе.
– Не проблема, – перебил он. – Родство признают. И тот кусок земли в приданое дадут, никуда не денутся.
– Возможно, – пожала плечами она.
А хан вдруг гибко поднялся. Миг – и он, остановившись в шаге от госпожи Громовой, пристально и недобро посмотрел на нее.
– Хватит проволочек. Твой ответ?
– Да, – спокойно сказала она.
И тут набатным колоколом загремела дверь.
В кабинет ворвался Стэн – растрепанный и хмурый. Глаза запали, вокруг них пролегли темные круги, на щеках пробивалась светлая щетина… Никогда не видела его таким… неопрятным!
– Что здесь происходит? – И голос срывался, словно Стэн только что бежал.
– Кто это? – поинтересовался хан у госпожи Громовой.
Его сопровождающие, звеня клинками, двинулись к Стэну, и он, быстро оглядевшись, схватил увесистое пресс-папье. Не бог весть какое оружие против ножей, но хоть так.
– Мой секретарь, – пояснила она невозмутимо и двинулась к Стэну, но хан схватил ее за запястье.
– Не трогайте его, – бросил он свите и притянул госпожу Громову к себе. Стянул с пальца тяжелое кольцо-печатку с темно- зеленым камнем. – Мы не закончили. Вот. Носи.
Спорить она не стала, только взглянула в раскосые глаза… И вдруг легонько коснулась пальцами его скулы.
– Белла?! – подал голос позабытый Стэн.
– Да, Стэнли, – откликнулась она, высвобождаясь из объятий хана. – Видите ли, хан Шамшиф поставил условие, при котором он готов принять извинения княжеского дома Лейстрии. И условие это – брак со мной.
– И вы… согласились? – внезапно осипшим голосом спросил секретарь.
– Да, я согласилась. Боюсь, иного выхода нет.
Она смотрела на него с извиняющейся полуулыбкой, а Стэн не отрывал от ее лица требовательного взгляда. Словно ожидал, что
